"Старатель" - значит стараться
Категория: Журнал "Тальцы"
Предыдущая статья | Следующая статья
Русское освоение Сибири шло чередующимися волнами: вольными и направляемыми властями. Сначала за пушниной, мягкой рухлядью, шли казаки и землепроходцы, затем, в петровские времена, наступил черед организации горного дела и металлургии на Алтае и в Забайкалье. После в Сибирь хлынули люди в погоне за золотом, и эту волну ее освоения вновь сменили организованная индустриализация и развитие добычи нефти и газа.
В золотой эпопее Сибири важную роль сыграли старатели — вольные поисковики и добытчики золота, работавшие в одиночку или небольшими сплоченными коллективами, что имело особое значение для жизни и работы в отдаленных районах при минимальной поддержке со стороны государства или крупных горнодобывающих предприятий. Здесь все было рассчитано на собственные силы, умение... и на фарт. Было такое ранее распространенное слово — фарт. Неожиданный, можно сказать, мгновенный успех в деле, якобы привалившее счастье. Мы знаем о быте и трудах старателей по «Угрюм-реке» В. Шишкова и «Фарту» А. Коптяевой, это уже художест-венные образы. Но и в этих книгах ясно чувствуется, что за неожиданно привалившим фартом за редкими исключениями стояли лишения и тяжелая работа. Сколько же надо было перелопатить, промыть золотоносного речника, чтобы пришел этот самый фарт! Я помню буквально изрытые старателями днища долин на Алдане и в Забайкалье, по которым потом пошли золотодобывающие драги.
Надо думать, что старательство и ему подобные дела всегда были по душе русскому человеку: крепко поработав до полной самоотдачи, заработал, вышел из тайги и оторвался по полной... Это не дурная погоня за счастьем, это яркое выражение приспособленности русских к сезонному существованию в условиях достаточно сурового климата: в благоприятное время года напряженным трудом обеспечить себе и семье жизнь на весь год. Отсюда и несколько игривое, бахвальное понимание фарта. Заработал, живу и жду, когда снова пригреет солнышко.
О настоящих старателях, добывающих золото в одиночку или малыми артелями, а нередко семьями, у меня остались детские воспоминания, рассказы отца, сохранились и старые фотографии. Это Восточное Забайкалье, это послевоенные годы, закат вольного старательства перед его запретом в 1948 году, когда, помню, наша трестовская котельная пожирала в огне связки «золотых» купонов, на которые вольно добытое золото обменивали на товары в специальных магазинах-золотоскупках. Колоритные были эти учреждения! Даже в войну в них можно было приобрести все. И швейцарские часы... Помню золотоскупку в Могоче, в Забайкалье: побеленное снаружи одноэтажное солидное здание с высоким крыльцом. Слева бюст Сталина, справа бюст С. Орджоникидзе. Вот вышел из тайги старатель, весь, можно сказать, в лохмотьях, заросший. Первый ход в золотоскупку — и к вечеру он уже обут в хромовые и в гармошку собранные в голенищах сапоги, в кожанке, под которой была предпочтительнее тельняшка, а то и ничего, и в необъятные черного плиса шаровары. У иных они мели дорогу. Первый парень на прииске! Хватало этого счастья и фарса разным по-всякому, иным и меньше чем на сутки...
Но за всем этим антуражем стоял тяжелый труд. Вот за за-бором нашего огорода старатели бьют шурфы глубиной мет-ров в десять и более, тут же перемывают поднятую бадьями по-роду и, не удовлетворенные результатами, бросают работу и уходят на новое место. Рядом идет оценка русловой россыпи. Лошадь крутит круглую металлическую платформу, на которой четверо дюжих мужиков вбивают в грунт с помощью балдушки буровую трубу. Потом из нее надо выбрать грунт, промыть его и определить, где «торфа» (пустая порода), а где и «пески» (продуктивный слой), узнать содержание золота, оконтурить продуктивный пласт и начать его отработку.
Помню поездку с отцом на небольшой прииск Торопливый в верховьях долины реки Могочи по проселочной дороге, гордо именуемой Тунгирским трактом. Прииск — это ряд строений барачного типа, в которых проживают несколько семей, организованных в небольшую артель. Но есть красный уголок, квартира для приезжих — заезжий дом. На берегу реки стоит небольшой промывочный прибор — бутара, к нему подается вода с помощью деревянного акведука, сработанного старателями же.
На руднике «XI лет Октября», в верховьях реки Калар на севере Забайкалья, такие акведуки достигали высоты многоэтажного дома и представляли собой внушительные технические сооружения, по которым вода подводилась к пром-приборам на значительные расстояния. Если акведуков не было, вода на бутары при промывке песков подавалась с помощью черпаков на длинных ручках.
Бутара представляла собой простейший вид золотоизвлекательного прибора. Порода и вода для промывки подавались на грохоты — крупноячеистые сита, на которых порода рыхлилась и разгребалась тяпкой. Затем она попадала на наклонный лоток, устланный матом из ерниковых веток, под которым лежала суконная или холстинная полоса, где и оседали зерна тяжелых минералов и золота. Периодически проходила съемка шлиха — смеси тяжелых минералов и золота. Последнее отделялось вручную на лотке. И надо было видеть, как играючи, с некоторым даже профессиональным пижонством работал промывальщик с лотком! Вот в черном шлихе начали появляться желтые золотинки, их все больше и больше, и наконец доводка шлиха закончена. Иногда в артелях в шлих заливалась ртуть, в которой золото растворяется. Затем ее капли собирались и пережигались на костре в сковороде. Ртуть испарялась, и на сковороде оставалась пенистая масса чистого золота.
На бутарах часто работали женщины: одна подает черпаком воду, другая работает тяпкой, чтобы разрыхлить породу на грохоте.
Особенно колоритны в работе были семейные артели, добывающие так называемое косовое золото под перекатами на реке. Обычно это была артель из двух семей. Бутара стояла на плоте. Рядом ворот, а порода подавалась черпаком-ковшом на длинной жерди с поперечными ручками. Один мужик, напрягаясь, вгоняет черпак в подрусловый галечник, второй его тянет с помощью ворота, играющего роль лебедки. Ковш поднимается, опрокидывается на грохоты бутары, женщины подают воду и разгребают речник. Так и плывет эта своеобразная микродрага с верховьев реки, останавливаясь на перекатах. На ней могут с родителями быть и дети, и тоже помогать им. Жарко, и все работают в исподнем: мужики в солдатском нижнем белье, женщины в белых ночных рубахах. И работа, надо сказать, непыльная...
Старательство — это в первую очередь тяжелый физический труд. Эффективно работать можно было лишь приумении пользоваться инструментом и иметь этот самый ин-струмент удобным. Кайло надо каждый вечер оттянуть и закалить, лопату обрубить и сделать удобной и неотяготительной при выборке породы из шурфа. Особое внимание ручкам на инструменте. Надо подобрать березу, сушить заготовки на чердаке и с запасом, порой годами. Конечно топор. Лоток должен быть легким, удобным. И вообще инструмент должен, как говорят, лежать в руке. Старатель никогда не будет махать кайлом, как в кинофильмах; кайлом он разрыхлял грунт, подавал его на железный лист (если он есть), с которого речник удобно выбирать лопатой, наполнять бадью в шурфе либо выкидывать на поверхность. Виртуозы могли вручную, на выкид, проходить шурфы глубиной более пяти метров. И конечно, в старательских артелях незаменимыми помощниками были лошади. К бутарам и промприборам пески из шурфов и разрезов подавались на таратайках — тележках на двух колесах с опрокидывающимся коробом. Это избавляло от излишних хлопот при разгрузке. Возчики, а частоими были женщины, управляли лошадью, всегда стоя на таратайке, — в этом можно видеть элемент профессионального шика. В таежных районах заготовка сена для лошадей часто представляла собой трудную задачу. А были и такие прииски, на которые можно было попасть по тропам только верхами, а завоз на них продуктов и снаряжения осуществлялся лишь по зимникам, по замерзшим рекам. Зимники были протяженностью в сотни километров. Мой отец, горный инженер, провел многие годы в седле в разъездах по забайкальским приискам, и помогали ему в этом еще в детстве обретенные любовь к лошадям и знание их.
Старики-старатели в своих воспоминаниях, мягко говоря, приукрашивали свою жизнь, завирали. Вот-де мы гуляли так гуляли! Но суточным гуляниям предшествовали многие месяцы упорного труда, а это требовало в первую очередь не физического напряжения, а ловкости и размеренности — всего того, что называется трудовыми навыками.
Настоящий старатель орудовал лотком, кайлом, лопатой, как говорится, играючи и добивался эффективности в работе не теми способами, что показывают в кино. Он не вгонял кайло в грунт под обушок, не рвал его лопатой — все делалось разумно и с умением. Силы сохранялись для неизбежных авралов: прорывы грунтовых вод в шурфы, срочное крепление их стенок и т. п.
Не так уж много осталось зримых свидетельств старательской деятельности — тайга быстро поглощает все, скрывает под своим пологом. Зарастают отвалы промытой породы, сгнивают зимовья и бараки, обрушиваются шурфы и стенки разрезов. Но над Парамским порогом на Витиме сохранились еще остатки приискательской тропы — люди обходили при сплаве этот порог. Еще сохранились следы обустрой-ства тропы на крутиках — видно, что использовали ее люди обстоятельные, знавшие цену и малому комфорту. Кое-где сохранились еще руины приисковых резиденций, и все это надлежит и изучать, и сохранять как памятники исторической эпохи освоения Сибири людьми вольными, работящими и сообразительными.
Геннадий Феодосьевич Уфимцев,
доктор геолого-минералогических наук,
заведующий кабинетом неотектоники и геоморфологии
Института земной коры, г. Иркутск
Журнал "Тальцы" №3 (26), 2005 год