Хайтинский фарфор. Где сегодня уникальная коллекция хайтинского завода?

Как заглохла фарфоровая песня

Разбитая асфальтовая дорога огибает длинный глухой забор в центре старинного сибирского села Мишелевка. Там, за бетонной стеной, остатки заводских корпусов Хайтинского фарфорового завода, почти полтора столетия определявшего стиль и уровень жизни в этих краях.

Его изящная, радовавшая людской глаз продукция была известна всему миру, творения здешних мастеров не раз отме­чались медалями, дипломами и грамотами самых престижных международных выставок. На территории завода кипела, бур­лила жизнь: строились новые корпуса и реконструировались старые, росли объемы произ­водства (до 30 млн. штук в год!), а сама продукция - кружки и чашки, столовые и чайные сервизы, блюда и многое, многое другое год от года становилась нарядней и краше.

Сегодня звонкое фарфоро­вое прошлое Мишелевки живет в газетных и журнальных мате­риалах тех лет (о передовом предприятии не писал тогда только совсем ленивый, среди журналистов таких немного), в домашнем обиходе миллионов семей России, ближнего и даль­него зарубежья (посуда с мар­кой ХФЗ вагонами уходила в разные концы света), да еще в горькой памяти односельчан. Впрочем, свежий взгляд приез­жего то и дело находит в Ми-шелевке приметы славного про­шлого, а еще здесь можно ус­лышать всплески разговоров о последней заводской коллек­ции фарфора (около пяти тысяч экземпляров!) и ее странной, если не сказать больше, судь­бе. Чему, собственно, и посвя­щено данное журналистское расследование.

Вообще, фарфор в Сибири всегда значил, по-моему, нечто большее, чем просто посуда. От незамысловатых чашек и кружек для чая (здесь, в условиях су­рового климата, этот напиток популярнее водки, пожалуй) до изящных статуэток, подсвечни­ков и т.п. - все украшало жизнь людей, радовало души, согрева­ло сердца. Словом, основатели фарфоровой империи в Мише-левке, братья Филипп и Даниил Переваловы еще тогда, в сере­дине 19 века, понимали: ком­мерческий успех их непростому делу здесь обеспечен. К тому же, местное сырье - голубичные и трошковские глины, кварц и шпат оказались не хуже самых знаменитых европейских, потому мишелевский фарфор был белоснежным, словно просвечи­вающимся. А еще при внешней хрупкости - очень прочным. Не фарфор, а загляденье, одним словом. Фарфоровая песня.

Древнее и тонкое искусство росписи по фарфору сибиряки перенимали у европейских, ки­тайских, японских мастеров. Еще в первые годы существо­вания завода здесь стали соби­рать коллекцию изделий из фарфора. Смысл такого соби­рательства одновременно ва­жен и прост: художники, компо­зиторы, писатели и прочие твор­цы прекрасного, сначала, как известно, глубоко и всесторон­не изучают творчество своих предшественников и только по­том создают собственные ше­девры. Так и фарфористы. Не изучив до тонкости работы ма­стеров Франции, Германии, Бельгии и других признанных фарфоровых лидеров в этом деле, мастера не достигнут нуж­ных высот в своей работе. Это понимали в Мишелевке всегда. Потому из года в год росла здесь заводская коллекция за­мечательных фарфоровых об­разцов со всего мира. Накану­не событий в октябре 17-го их насчитывалось не менее 11 тысяч единиц. Тогда производство было на грани закрытия, но вы­стояло, выжило. А уникальная коллекция фарфора и фаянса знаменитых мастеров фабрик Перевалова, Гарднера, Кузнецо­ва, Попова и других бесследно исчезла. Это была первая (если не считать убийство основате­ля завода, Ивана Перевалова) криминально-фарфоровая ситу­ация в Мишелевке. Первая, но, как показали дальнейшие собы­тия, не последняя.

На протяжении почти полуто­ра сотни лет у мишелевского фарфора сменилось немало хо­зяев. Но все без исключения -и до 17 года, и после, когда фаб­рика была национализирована и стала называться «Первая госу­дарственная фарфорофаянсо-вая фабрика «Сибфарфор», -заботились о росте и реконст­рукции производства, увеличе­нии ассортимента продукции, улучшении ее качественных ха­рактеристик. В Мишелевке все­гда было немало талантливых мастеров, двигавших производ­ство силой своих знаний, опыта, нестандартного мышления. В 23-м году минувшего века ин­женер-металлург Емельянов предложил для обжига изделий проект панельных печей с непрерывным циклом действия. Первую печь системы Емелья­нова (комбинация американс­кой и европейской конструк­ций) построили спустя четыре года, автор изобретения был, как водится, отмечен правитель­ственной наградой. И еще одна черта здешнего фарфорового производства - умение быстро перестраиваться в связи с ре­альной исторической ситуаци­ей в стране. Накануне Первой мировой войны, например, ми-шелевцы переключились на во­енные заказы - телеграфные и телефонные изоляторы, уже че­рез год их выпуск составил по­чти половину (46,3 процента) объема всей продукции. Также быстро здесь перестроили про­изводство на военный лад и в 41-м, выпуская при этом и бытовой фарфор, но более низко­го качества и с соответствую­щей тематической росписью. Сегодня он, кстати, тоже весьма ценный раритет. За два десят­ка предвоенных лет на заводе снова была собрана коллекция образцов - подарки гостей, все чаще посещавших одно из са­мых передовых в стране фар­форовых предприятий, лучшие работы собственных художни­ков, а еще немало старинных переваловских изделий, резуль­тат поисков заводчан в здеш­них селах и деревушках. Впро­чем, старинный фарфор неред­ко попадал на завод и как дар местных жителей. К примеру, Анна Дмитриевна Карнаухова, дочь известного переваловского художника Морозова, до глу­бокой старости расписывавше­го фарфор, уже после войны передала в заводской музей большую настольную лампу, фарфоровый таз, вазы, пепель­ницы, сделанные руками ее отца и деда. Жительница Тельмы Анна Степановна Иванова пода­рила старинный чернильный прибор, которым ее отца награ­дил когда-то сам Перевалов. Большой художественно-исто­рический интерес для усольчан, несомненно, представляют та­релки с надписью «Усолью-Сибирскому - 300 лет» (исполнилось в 1969 году) и изображе­нием, разумеется, В.И.Ленина. Таких примеров здесь немало, люди несли на завод свои до­машние реликвии в полной уве­ренности, что там, где создают новую фарфоровую красоту, они нужнее.

В 39-м году большая завод­ская коллекция фарфора осела в фондах Иркутского областно­го художественного музея. Как показала жизнь - безвозвратно. Об этом знают многие старые заводчане. Описание экспроприированных изделий некото­рые из них видели в фондовых музейных документах 39 года, это в Мишелевке давно не сек­рет. Еще один немаловажный нюанс: коллекции уникальных фарфоровых образцов на заво­де издавна было принято назы­вать музеем фарфора. Хотя формально это не совсем вер­но, статус музея народная мол­ва присваивала каждой очеред­ной фарфоровой коллекции, до­вольно быстро собиравшейся на заводе после очередного изъятия. В заводских докумен­тах фигурировали другие назва­ния. Для анализа последующих событий на хайтинском фарфо­ровом заводе это важно.

Послевоенный, как, впрочем, и военный период на ХФЗ связан во многом с эвакуированным в Мишелевку абразивным заво­дом «Ильич». Производство бы­стро было перестроено на во­енный лад. Здесь стали выпускать абразивы. После отъезда «Ильича» на родину в середине 50-х, на Хайтинском заводе про­пала небольшая, примерно в тысячу экземпляров, новая кол­лекция фарфоровых образцов и появился слух, который упорно держится до сих пор, что фар­фор вывезли возвращавшиеся домой ленинградцы. Хотя ему здесь не особо верят. Кое-что они, может и забрали, - вздыха­ют мишелевцы, но чтобы всю коллекцию - весьма сомнитель­но. Словом, установить истину, а также найти автора народной молвы сегодня практически не­возможно. Но для развития сю­жетной линии эти факты (отъезд Ильича и пропажа кол­лекции) тоже небезынтересны.

Послевоенная история раз­вития ХФЗ - одно постоянное крещендо, так музыканты назы­вают непрерывное нарастание громкости звука. Из года в год росли объемы производства, совершенствовались производ­ственные процессы. Художественная составляющая выпус­ка фарфора тоже не отставала: в 60-70-х годах в Мишелевку приехали серьезные, высокопрофессиональные специалис­ты-прикладники, выпускники Мухинского, Строгановского, Одесского, Конаковского худо­жественных училищ, все члены Союза художников, яркие, талантливые индивидуальности. Не­удивительно, что на художественных советах в Москве про­дукция с маркой ХФЗ всякий раз получала самые высокие отзывы.

И снова заводчане собира­ли коллекцию художественных образцов фарфора, без которой, как уже понял читатель, невозможно нормальное функциони­рование этого специфического, очень сложного производства. А на горизонте тем временем забрезжил, появился - нет, не призрак грядущего коммунизма, как уверяли отцы-основатели всесильного и самого верного учения. Грянула перестройка, а вместе с ней все прелести но­вой российской демократии, в том числе и передел собствен­ности. Хайтинский фарфоровый и тут оказался в передовиках: оформив законную аренду госи­мущества, завод стал одним из первых арендных предприятий Иркутской области. Заводская коллекция фарфора к тому вре­мени насчитывала более четы­рех тысяч экземпляров.

Художница из Мишелевки Татьяна Перевалова (родствен­ница основателя завода) в кон­це 80-х работала заведующей заводской комнаты образцов, и потому помнит там каждую ма­лую вещичку, каждый гвоздик.

«Тогда стали создавать тура­гентства в Иркутске, Ангарске, других городах. Люди ехали к нам автобусами, всех интересо­вала и история завода, и про­изводство фарфора, и, конечно, уникальная коллекция, до еди­ного блюдечка выставленная на наших заводских стендах. Я по­казывала людям эту красоту, рассказывала об истории заво­да... Как теперь все это жалко -и завод, и наше собрание фар­фора, до сих пор сердце кровью

обливается... Интересно, что кроме фарфора у нас было много-много цветов, почему-то там, где находилась выставка образцов, они очень хорошо росли. Стены тоже были ориги­нальные, у каждой свой смысл. Одну мы оформили срезами деревьев, на кругляшках - уни­кальные, еще переваловские блюдечки с тончайшей росписью. Такая была красота!»

Татьяна Георгиевна расска­зывает, что ее далекий предок топил печи для обжига не ма­зутом - деревом, оттого и рос­пись по фарфору, особенно подглазурная, получалась необык­новенно чистой, яркой. «Вот был бы на нашем заводе газ, может, мы и завод бы сохранили, как вы думаете?»

Другая стена заводского му­зея была выложена небольши­ми камушками. «Фарфоровую массу получают из природных материалов, такое значение этой стены, - продолжает рассказывать Перевалова. - А на третьей - гипсовые изразцы, гипс нужен для формовки из­делий. Наши посетители раз­глядывали выставку, восхища­лись и всегда оставляли очень теплые отзывы в специальной книге. Там, кстати, сотни запи­сей не только на русском, на многих языках мира. Огромная заводская коллекция никого не оставляла равнодушным».

В том числе и администра­цию Иркутского областного художественного музея - об этом говорят дальнейшие события. Визит директора ИОХМ Е.С.-Зубрий на Хайтинский фарфо­ровый завод в начале 90-х хо­рошо помнит тогдашний дирек­тор завода В.Н.Терских: «При­бывшая из Иркутска назвала себя, свою должность и... пред­ложила отдать наш фарфор об­ластному музею. Я, разумеется, отказался. В самом деле - с какой стати? Комната образцов не музей, это сердце завода, место работы наших художни­ков. В конце концов, это уже третья по счету коллекция фар­фора 20 века, собранная заводчанами за последние тридцать лет. Словом, начальственная дама уехала тогда несолоно хлебавши».

Но тема очередной экспроп­риации хайтинского фарфора, уникальной фарфоровой кол­лекции уже витала в здешнем воздухе. Она материализова­лась лет через десять, когда знаменитый на весь мир ХФЗ окончательно захлебнулся в постперестроечной финансово-экономической неразберихе. И замер, похоже, навсегда.

Первый тревожный звоночек прозве­нел в середине 90-х. «На заводе тогда начались перебои с мазутом, а значит, и с выпуском продукции, - рассказыва­ет бессменный главбух ХФЗ Валентина Алексеевна Зверькова. - Наше произ­водство энергоемкое, в себестоимости продукции более 50-ти процентов за­нимают расходы на топливо, без него обжиг невозможен».

Изделия из фарфора проходят, как известно, двойной обжиг: утильный, при котором сырая фарфоровая масса вы­сыхает, и, после глазуровки и росписи -политой, в печах при температуре око­ло 1300 градусов по Цельсию. Огром­ные, почти стометровые печи съедали в сутки до ста тонн мазута. Характерно, что обжиг шел на высококачественном мазуте - атмосфера, или, как говорят за-водчане, среда в печах должна быть чи­стой, чтобы не было пятен на фарфоре. Словом,знаменитая белизна изделий с маркой ХФЗ на донышке достигалась непросто и обходилась недешево.

«В стабильные советские времена тонна мазута на АНХК стоила менее 20 рублей, - продолжает Зверькова. - По­чти столько, сколько один заводской чай­ный сервиз. К концу 80-х, и особенно в 90-е годы рост цен на топливо стал практически неуправляем. Встал АНХК, мазут пришлось закупать через частные фирмы-посредники, не напрямую, как раньше. Частники, понятно, взвинчивали цены кто во что горазд. Тогда, в середи­не 90-х, нам впервые пришлось останав­ливать печи, при том, что каждая оста­новка - брак сразу пятисот тысяч изде­лий, огромный материальный ущерб».

Если в 90-х печи останавливали не более чем на два-три дня, отработав в таком режиме несколько лет, то на ру­беже столетий случилось то, что и дол­жно было случиться, к чему вела логика развития событий в стране в целом и на Хайтинском фарфоровом заводе в частности: цена тонны мазута поднялась до четырех-пяти тысяч рублей, после чего завод встал окончательно, не потя­нув заоблачные цены на топливо. Здесь надо упомянуть еще одну причину окон­чательной остановки завода. Три пос­ледних года дышащее на ладан пред­приятие бесплатно отапливало немалый поселок, ту самую Мишелевку. «В ста­бильные времена это считалось нор­мальным, завод был градообразующим предприятием и построил здесь нема­ло объектов, как тогда говорили, соц-культбыта - школу и жилые дома, учас­ток ЖКХ, канализационно-очистные со­оружения, линию ЛЭП и т.п., - говорит В.Н.Терских. - Но в конце 90-х такая «благотворительность» принесла нам огромные убытки, съев все оборотные средства, а местная власть ничего не сделала, чтобы помочь родному заводу. Все же ХФЗ до последнего времени был главным налогоплательщиком в Усольском районе, и до и после перестройки мы исправно платили более половины всех районных налогов».

Специалиста-производственника Терских сменил на директорском посту предприниматель В.В.Шульц, смутно

представлявший себе специфику про­изводства фарфора. При нем, собствен­но, и произошла окончательная останов­ка уникального во всех смыслах пред­приятия. К тому же в соответствии с правительственными указаниями в кон­це минувшего века здесь, на ХФЗ, нача­лась чехарда преобразований: АОЗТ «Хайтинский фарфор» сменило акционерное общество открытого типа «Си­бирский фарфор», затем ОАО «Хайтин­ский фарфор» и т.д. Смена вывесок не только не возродила производство, но привела его в начале нового века к ло­гическому концу - банкротству.

Заводчане долго не могли поверить, что такое огромное, пережившее чере­ду исторических катаклизмов, предприятие будет вскоре окончательно разру­шено. «Мы росли под звуки заводского гудка, - вспоминает жительница Мишелевки Галина Нестеренко. - Он всегда гудел здесь сначала в семь, потом в восемь часов утра - так начинался каж­дый рабочий день. Следующий сигнал, в 12 часов дня - перерыв, а в 17 часов - все, домой. Бывало, уедешь на дачу, и там гудок слышно. Родной он нам был. Когда завод остановился в первый раз и гудок пропал - словно в душе что-то надломилось, что-то важное ушло. А загудел снова - и на душе такая была радость, такая надежда!  Думали - бу­дет жить завод, будут работать печи, у людей будет наша замечательная посу­да, а в Мишелевке - рабочие места, заработки, радость, жизнь. Теперь наш гу­док замолчал, кажется, навсегда»...

Заводчанка Галина - представитель­ница сотен здешних династий, одна из тех, чьи родственники до третьего-четвертого поколения трудились на знаме­нитом фарфоровом заводе. Остановил­ся Хайтинский форфоровый - и более четырех тысяч человек враз потеряли работу. Мужчины, да и женщины тоже отправились на поиски заработка, рабо­тали вахтовым методом, появляясь дома в лучшем случае на выходных, лишь бы прокормить свои семьи, выучить детей.

Еще на грани веков, когда завод делал последние усилия для того, чтобы вы­жить, в Мишелевке насчитывалось око­ло девяти тысяч жителей. Сегодня здесь осталось не больше шести, многие спе­циалисты-производственники перебра­лись в другие края, где нашли примене­ние своим знаниям, опыту, мастерству. Бюджетная сфера, да несколько частных магазинчиков - это сегодня все, что ре­ально работает в старинном сибирском поселке. Зато негативная составляющая - алкоголизм, наркомания - как и повсюду, процветает.

События на остановившемся заводе между тем шли своим чередом. К 2002-му году единственным собственником предприятия стал В.В.Шульц, выкупивший в три этапа полный пакет акций завода. В это время Комитет по управ­лению государственным имуществом Иркутской области издает постановле­ние о том, что заводская коллекция фар­фора должна быть возвращена государ­ству. «На том формальном основании, что если она не вошла в план приватизации, значит, является государственной соб­ственностью, - поясняет юрист Н.А.Владимирцев. - Однако наш план привати­зации и без того был подробно распи­сан, каждую чашку, блюдце и тому подоб­ное не было смысла туда тащить, иначе документ был бы раздут до немыслимых размеров. (Напомню: последняя завод­ская коллекция фарфора, та самая ком­ната образцов насчитывала к тому вре­мени более четырех с половиной тысяч экземпляров, - И.А.) К тому же, все это ценное имущество входит в состав приватизированного живописного цеха. От­сюда логически следует, что и коллек­ция также приватизирована. Нам, чест­но говоря, и в голову не могло придти, какие события последуют за остановкой завода. К тому же заводская коллекция никак не может находиться в госсоб­ственности хотя бы потому, что это неотъемлемая часть завода, как механиз­мы, стены и так далее. На этой позиции мы стояли и на суде, который закончился абсолютно беспрецедентной акцией.

Исковое заявление «Об истребова­нии имущества из чужого незаконного владения» - так называется документ, поставивший в 2004-м году жирную точ­ку в судьбе фарфорового завода и его сердца - уникальной заводской коллек­ции. Начинался он так: «Распоряжени­ем Комитета по управлению государ­ственным имуществом Иркутской обла­сти от 23.10.2002 г. № 254-и «О передаче областного государственного имущества» за областным государственным учреждением культуры «Иркутский об­ластной художественный музей им. В.П.Сукачева» на праве оперативного управления закреплены музейные экс­понаты, перечисленные в приложении к распоряжению, находившиеся в хозяй­ственном ведении областного государственного предприятия «Хайтинский фарфоровый завод» до момента его преобразования в акционерное обще­ство.

Согласно акту оценки стоимости ос­новных средств, подлежащих выкупу по договору аренды с правом выкупа Хайтинского фарфорового завода, данные музейные экспонаты не были выкупле­ны в процессе приватизации государ­ственного предприятия «Хайтинский фарфоровый завод», следовательно, яв­ляются объектами областной государ­ственной собственности. В соответ­ствии со ст.209 ГК РФ собственнику принадлежит право владения, пользова­ния и распоряжения принадлежащим ему имуществом. С учетом требований действующего законодательства, а так­же в целях обеспечения сохранности и эффективного использования музейных экспонатов, КУГИ было принято реше­ние об их закреплении за областным художественным музеем, однако данное распоряжение до настоящего времени не исполнено в связи с тем, что руко­водство ОАО «Сибирский фарфор», в фактическом владении которого нахо­дятся экспонаты, всячески препятству­ет их передаче представителям Коми­тета, либо художественному музею».

Далее в документе сказано, что при посещении завода «представителями комитета и музея установлено: музей­ные экспонаты хранятся в опечатанном складском помещении завода в опеча­танных коробках». Вывод на основании изложенного легко предугадать: «Про­шу истребовать из чужого незаконного владения ОАО «Сибирский фарфор» музейные экспонаты «Хайтинского фар­форового завода», являющиеся объек­тами областной государственной соб­ственности, перечисленные в приложе­нии к распоряжению Комитета по управ­лению государственным имуществом области № 254-и от 23.10.2002 г. Учи­тывая возможности отчуждения имуще­ства, в счет обеспечения иска прошу наложить арест на музейные экспонаты, указанные в приложении к распоряже­нию Комитета (номер, дата, перечень приложений). Председатель Комитета Н.А.Горячих».

И.Алексеева. Фотоавтора.
Окончаниеследует

Газета «Усольские новости» № 42,43
21,28 октября 2009 года