Форт Росс: характерные черты архитектуры русской крепости на Американском континенте

А.Ю. Майничева (Новосибирск)

Форт Росс — поселение русских в Калифорнии — был осно­ван в 1812 г. и упразднен в 1841 г. В течение почти тридцати лет он служил опорным пунктом Российско-американской компании, занимавшейся промыслом пушного зверя и торговлей в Северной Америке. После ухода из поселения русских земля, где он распо­лагался, несколько раз перепродавалась различным владельцам, однако первые здания форта сохранялись. Ныне Форт Росс входит в состав национального заповедника, в крепости организован му­зей.

История Форта Росс во многом повторяла обстоятельства укоренения русских в Сибири в XVI - XVIII вв., но в «просвещенном»

XIX в. и на Американском континенте. Первые сибирские остроги с теми поселениями, что строились русскими на Американском континенте, объединяет основополагающий принцип обеспечения ус­пешности обустройства на вновь осваиваемых территориях. К концу XVIII в. в Сибири процесс строительства пионерных крепостей был завершен, поселения здесь развивались по городскому и сельскому типам, но продвижение русских в Америку заставило вернуться к выработанным в предыдущие века правилам оборонного зодчества, вобравшего в себя лучшие традиции русского градостроительства. Градодельцы в Сибири научились возводить наиболее экономичные и эффективные типы укреплений: зимовья, остроги и города. Срав­нение  особенностей  разновременных,   но  функционально  схожих исторических явлений — возведения форпостов продвижения рус­ских, позволит выявить особенности архитектуры Форта Росс, что является целью данной работы. Для достижения указанной задачи привлекаются опубликованные свидетельства и рисунки исследова­телей и путешественников, посещавших крепость в XIX - начале XX  в., а также материалы по строительству сибирских острогов и городов.

В конце XIX в. Чарльз С. Грин (Charles S. Greene) посетил уже начавшую разрушаться бывшую русскую крепость и опубликовал свои заметки в журнале «Оверлэнд Мансли», перепечатанные затем в 1970-х гг. в сборнике «Русские в Америке» [Greene,  1977, p. 41-51]. По сообщению Грина, основание Форта Росс проходило следующим образом. В 1808 г. лейтенант Иван Кусков предпринял морской поход для предварительного осмотра местности, и в начале 1809 г. бросил якорь в заливе Бод ега. Затем, во время второго похо­да 1811 г., он провел исследование прилегающей территории. Осо­бенно ему понравился участок в 20 милях от залива. Это небольшое открытое плато, обращенное к морю, отделялось от остальной мес­тности несколькими глубокими ущельями, идущими в различных направлениях, так что было выгодным для защиты крепости. Более того, здесь располагались пастбища, рос строевой лес, была проточ­ная вода — река, названная Славянкой (впоследствии известная как Русская), и был лучший климат на побережье. Хотя этот участок формально был в юрисдикции испанцев, Кусков, по легенде, обме­нял его у индейцев на три одеяла, три пары штанов, два топора, три мотыги и несколько ниток бус. В 1812 г. Кусков прибыл с 95 русскими и 80 алеутами в марте или апреле, а к сентябрю крепость и деревня были построены. Постройка поселения была необходима для основания пункта для сбора мехов и перевалочной базы для колонии Ситка.

Грин пишет, что между испанцами и русскими установились вполне дружественные отношения, чему было несколько при­чин. Владычество Испании в Америке было поколеблено. Испан­ские войска не получали достаточного снабжения и платы, что вынуждало их закупать все на месте, а не везти из-за океана. Русские и испанцы каждый имели то, чего не было у другого. Русским требовались калифорнийские меха и пшеница, а они могли предложить для обмена изделия из дерева, железа, кожи, произведенные в Ситке и Форте Росс. У испанцев не было ни одного легкого судна до тех пор, пока они не купили несколько построенных русскими в Форте Росс. Несмотря на взаимную выгоду складывающихся отношений, практически каждый год испанские, а затем мексиканские власти выражали русским свой протест по поводу оккупации земель, им не принадлежавших, предупреждали их о необходимости покинуть форт. На что Кусков не давал согласия, отвечая, что он всего лишь подчиненный и что для решения вопроса нужно обращаться к Баранову. Но апелляции в Ситку также не давали результата, поскольку Бара­нов отсылал их к правительству в Санкт-Петербург. Испанский губернатор рапортовал своему правительству, прилагая расчеты численности войск пехоты и артиллерии, необходимых для вы­селения русских, но ни разу не получил достаточного их коли­чества. Переговоры по поводу Форта Росс имели характер сла­бых препирательств, особенно на фоне жестоких баталий войны с Наполеоном в Европе и испано-американских столкновений на Американском континенте.

Грин нашел постройки крепости, которую он называет «старым фортом» [Ibid., p. 41], в плачевном состоянии. Кровля одной из ба­шен была разрушена полностью, а крыши остальных зданий вряд ли могли продержаться более двух-трех зим, когда бушуют штор­мы. Башни с каждым годом все более кренились на южную сторону, создавая угрозу развала конструкций, что не удивительно для дере­вянных сооружений, простоявших более 40 лет без подновлений и ремонта. Вместе с тем крепость все еще производила внушительное впечатление. Чарльз С. Грин замечает, что Форт Росс оказал значи­тельное воздействие на историю Калифорнии, и пишет, что «здесь в течение тридцати лет существовала самая сильная в Калифорнии русская крепость с многочисленным, хорошо вооруженным гарни­зоном», который по большей части состоял из алеутов и представи­телей различных северных народов.

Все постройки форта были построены под руководством Ивана Кускова и являются свидетельством его исключительных познаний в фортификационном искусстве [Ibid., p. 45]. Начальник русской крепости был из тех людей-универсалов, которых жизнь заставила применить свои способности и знания в совершенно разных облас­тях жизни.

«Русские из старой крепости строили основательно», — рассказывал Ч.С. Грину один из встреченных им местных жителей [Ibid.]. Качество исполнения работы и трудоемкость являлись характерными признаками всех сооружений. Здания крепости были сделаны из обработанных вручную бревен и досок. С искренним восхищением Ч. Грин пишет о мастерстве строителей: «Топор, напоминающий секиру, использовался и для рубки деревьев и для вытески изделий из дерева, мастерство людей было изуми­тельным. По истечению всех этих лет бревна бастионов прилега­ют так плотно друг к другу в углах, где они не подверглись гни­ению, что не пройдет и лезвие перочинного ножа, а поверхности первозданно ровны. Большая обстоятельность присуща всей их работе» [Ibid., p. 50]. Чердачная часть дома начальника крепости была сложена из бревен диаметром в 45 см и длиной в 16-20 м. Камин был сделан из хорошо отполированных гранитных плит, которые плотно примыкали друг к другу. Все металлические ско­бяные изделия выкованы вручную.

Форт находился менее чем в 200 м от уреза воды залива. Судя по описанию, крепостная ограда высотой в 5-6 м была выполнена «взаплот» из восьмисантиметровых досок и ограничивала площад­ку, близкую к квадрату, периметром около 440 м. По диагонали, в северном и южном углу, стояли две восьмиугольные башни. В северной башне после упразднения крепости и ухода русских был устроен свинарник. Часовня Св. Троицы Живоначальной находи­лась в лучшем состоянии, чем башни, но мелкий ремонт все же был необходим. Сохранились и колокольня, и главка. Часовня ис­пользовалась в качестве конюшни, поэтому прежний интерьер был практически полностью уничтожен. Главка располагалась почти над алтарем, и раскрывалась вовнутрь, остальная часть помещения имела плоский потолок. Как и в других постройках русских, всюду детали и конструкции были тщательно обработаны и плотно при­гнаны одна к другой.

Известно, что в часовни были великолепные иконы, подобные знаменитой Мадонне Ситки, но Ч. Грин уже не застал ничего подобного. Остались лишь старый резной аналой и огромный канде­лябр. В гостинице сохранились перенесенные из часовни две ска­мьи, грубо сколоченные из семисантиметровых брусьев. Сиденья скамей настолько глубоки, что наводили на мысль о том, что поль­зоваться ими должны были великаны. Возможно, часть сидений скамей была покрыта обивкой из меха, что делало их пригодными и для обычных людей.

Ф. Хатч, посетивший Форт Росс в 1920-х гг., составил глазомерную карту крепости [Hatch, 1922, p. 6], представлявшей прямоугольник, ориентированный большими сторонами стен по линии север-юг. Длина меньшей северной (и южной) стороны составляла 100 м, длина большей восточной (западной) — 120 м. Северная и южная башня изображены восьмиугольными. На плане Хатча по периметру крепости показаны часовня, встроенная в угол северной и восточной стен, амбары, кузница, дом мясника, казармы офицеров и солдат, дом коменданта. В центре площадки находился колодец. В крепость вели два входа — в восточной и южной стенах. На побережье в окрестностях крепости располага­лись площадки разгрузки кораблей и погрузки леса, пакгаузы, кладбище.

Первоначально к северу от форта стояла ветряная мельница, невысокое мощное сооружение, имеющее двадцатичетырехметровую поворотную ось, для перемещения которой требовались усилия бо­лее десятка человек. После 1842 г. мельница исчезла, но Ч.С. Грин видел во дворе гостиницы сохранившийся гигантский каменный жернов, про который говорили, что «это тот самый жернов, кото­рый погубил русскую красавицу» [Greene, 1977, p. 47].

К югу и юго-западу от крепости находилась русская деревня из нескольких жилых домов, окруженных садами и огородами. Современники, посетившие ее, отмечали, что и крепость, и деревня «обнаруживали „европейский дух^њ в архитектурном стиле» [Lightfoot, Wake, Schiff, 1991, p. 23].

Упоминается и огромный хорошо ухоженный яблоневый сад, где любили гулять русские офицеры с женами. Участок, где были высажены около 200 деревьев и разнообразные цветы, окружал че­тырехметровый дощатый забор. Этот сад, хотя уже без должного ухода, сохранялся и впоследствии, сыграв определенную роль в распространении плодовых культур. В 1937 г. А.П. Фарафонтов, американец русского происхождения, председатель комитета по со­зданию из Форта Росс памятника русским в Америке, пишет, что «калифорнийская яблоня пошла из Форта Росс» [Фарафонтов, 1937, c. 3].

Внимательное рассмотрение плана Форта Росс 1920-х гг. показывает, что его форма близка к квадрату и сравнима с планами Илимска, Томска, Красноярска, Нарыма, Казымского острога XVII-XVIII вв. До XV в. русские воздвигали оборонительные соору­жения, вписывая их в ландшафт. С конца XV в. начинается стро­ительство крепостей с так называемой регулярной планировкой, имеющей правильную геометрическую структуру, что позволяет говорить о начале качественно нового этапа в развитии военного зодчества, поскольку такая планировка делала возможным ведение фланкирующего огня вдоль стен на любом участке периметра оборо­ны [Артемьев, 1996, с. 187]. В XVI столетии крепости с регулярной планировкой становятся основным типом оборонительных укрепле­ний на Руси [Косточкин, 1962, с. 175], а в конце XVII в. регуляр­ный принцип закрепляется в принятом «Уставе ратных, пушечных и других дел, касающихся до воинской науки» [Устав ратных, пу­шечных и других дел, 1777].

Как и первые русские крепости в Сибири, все постройки форта были деревянными, поскольку дерево является доступным, легким в обработке, прочным материалом, незаменимым в строительстве разнофунциональных зданий — от крепостной башни до колодца. Деревянные крепости были вполне приспособлены для защиты от артиллерии.

С рубежа XVII и XVIII вв. в Сибири распространяется, как и по всей России, представление о престижности каменного строительства по сравнению с деревянным. В последующие два века не только вместо деревянных зданий возводят предназначенные для тех же функций — управления или богослужения — каменные, но и в архитектуре деревянных строений начинают все более под­ражать формам и конструкциям каменных. Здание должно было производить впечатление если не каменного здания, то хотя бы подобия его. Прекрасно укладываются в этот образ многогранные деревянные башни Форта Росс, выполненные из бруса «в лапу» без выпусков, что существенно отличало их от башен сибирских крепостей, складывавшихся из бревен рубкой «в чашу с остат­ком».

Много общего наблюдается в принципах расположения крепостей. Как и в Сибири, выбору места Форта Росс предшествова­ла разведка. Критериями выбора служили: удобство организации обороны, близость водоема с питьевой водой, наличие выходов на универсальные естественные транспортные магистрали — реку и океан, возможность обеспечения хозяйственных функций, ведения землепашества и скотоводства. Созданные в Сибири в оборонитель­ных целях укрепленные пункты становились не только админист­ративными центрами округи, куда свозилась дань с объясаченных аборигенных племен и где взималась пошлина с добывавших и скупавших меха торгово-промышленных людей, но и торговым, культурным, хозяйственным, религиозным сосредоточением жиз­ни русских.

Набор построек был стандартным: башни, амбары, жилые дома, культовые сооружения. Архитектура русских сибирских церквей в XVII-XVIII вв. следовала традициям Русского Севера. Облик де­ревянной часовни Форта Росс значительно отличается от них. Она напоминает крепостную башню. Впрочем, часовня и располагалась в створе стен, где обычно ставили башни. Как правило, храмы раз­мещали внутри стен острогов, однако в русской сибирской истории известны и примеры расположения культовых сооружений в ство­ре стен. Спасская церковь в Туринске (Епанчине), которую можно охарактеризовать как «классически» шатровую, была встроена в городские стены. Храм Якутского города также был частью стены: «...в том же городе на правом углу в стене церковь новая о двух службах, вверху и внизу олтари выпущены за город...» [Первое столетие сибирских городов... С. 150].

Придя на Американский континент, русские действовали по уже сложившейся схеме: выбор удобного для жизни и обороны мес­та для поселения, закладка укрепленного пункта с традиционными для русских крепостей зданиями (сторожевыми башнями, культовыми, жилыми и хозяйственными постройками). Башни и часовня, да и в целом крепость, имели большое символическое значение — сочетая понятия власти и веры. Обращают на себя внимание преоб­разующий характер деятельности русских поселенцев, стремление прочно обосноваться и разумно наладить самообеспечение всем не­обходимым (тщательная обработка всех конструкций построенных зданий, разведение сада, строительство мельницы, распашка близ­лежащих земель, торговля с испанцами). Такое отношение не было исключением, например, на хуторе Черных, расположенном непо­далеку от форта, были многочисленные обработанные поля с посе­вами зерновых, овощей, там выращивали фрукты, виноград (около 2 000 лоз), использовали теплицы и сушильни [Colonial Russian America, 1976, вклейка]. Позитивная созидательная активность, исключительная тщательность выполнения работы инициировали появление повествований, в которых русские выступали в качестве легендарных великанов, что находило подтверждение и в матери­альных остатках — огромных предметах быта, утвари, деталях конструкций зданий и производственного оборудования. Освоение пространства колонистами имело выраженную хозяйственную на­правленность, предполагающую тесные преимущественно дружес­твенные контакты с местным населением, нередки были и брачные отношения. Отмечают, что после эвакуации жителей Форта Росс большинство индейцев прекрасно говорило по-русски, а у иных в облике можно было увидеть примесь славянской крови [Greene, 1977, p. 49].

Характерные черты архитектуры Форта Росс были продикто­ваны его типологической общностью с сибирскими острогами, вы­бором места для его расположения, учитывавшим природно-климатические факторы, которые должны обеспечивать эффективные оборонную и хозяйственную функции крепостей. Набор построек был традиционным для крепостей, им был присущ высокий уро­вень качества выполнения строительных работ. Облик сооружений, построенных в начале XIX в., отличался от внешнего вида русских крепостей в Сибири, возводившихся в период ее активного освоения в XVII-XVIIIвв.

Литература

Артемьев А.Р. Иргенский острог // Освоение Северной Пацифики. Владивосток, 1996. С. 212-223.

Косточкин В.В. Русское оборонное зодчество конца XIII - начала XVI вв. М., 1962.

Первое столетие сибирских городов: XVII век. Новосибирск: Сибирс­кий хронограф, 1996.

Устав ратных, пушечных и других дел, касающихся до воинской на­уки / сост. О. Михайлов. СПб., 1777.

Фарафонтов А.П. Форт Росс, аванпост былой славы России в Америке (к 125-летнему юбилею): 1812-1937 г. Форт Росс, 1937.

Colonial Russian America: Kyrill T. Khlebnikov's reports, 1817-1832. Portland, 1976.

Greene Charles S. Fort Ross and the Russians. 1893 // Russians in America. 1727-1970. N. Y., 1977. Р. 41-51.

Hatch F. The Russian advance into California. University of California, 1922.

Lightfoot K., Wake A., Schiff A. The Archaeology and Ethnohistory of Fort Ross. California, 1991.

Thompson R.A. The Russian settlement in California, Known as Fort Ross, founded 1812, abandoned 1841. Why the Russians came and why they left. Santa Rosa, 1896.

РУССКАЯ АМЕРИКА 
Материалы III Международной научной конференции 
«Русская Америка» (Иркутск, 8–12 августа 2007 г.)  

Предоставлено архитектурно-этнографическим музеем Тальцы