«Был дед мой для меня примером...». Иван Павлович Паршин

Был дед мой для меня примером.
Войну прошел герой-солдат.
Не ведал никаких барьеров.
Не ведал никаких преград.
В бою нередко был он первым.
В разведке храбр он был и смел.
Был сыном Родины он верным.
И смерть он победить сумел.
В Победу свято верил Паршин.
Он знал: Победа - впереди.
Хранил он свято эту правду
У сердца доброго в груди.
Был ранен, даже похоронен.
Но выжил и пришел домой.
И полюбившейся сторонке
Жизнь посвятил свою герой.
Он к людям был всегда приветлив.
Трудился и детей растил.
Мой дед сильней всего на свете
Внучат и правнуков любил.
Его любви всегда хватало
И на коллег, и на семью.
И всей душой своей солдатской
Любил он Родину свою.
Свист пуль, разрывы мин он помнил,
Хотя давно прошла война.
Он знал: солдатской жизнью, кровью
За мир заплачена цена.
И, жизнь прожив, пройдя невзгоды,
Он свято в памяти берег
Победе отданные годы.
Он по-другому жить не мог.
За верность и любовь к Отчизне
Храним был Богом много лет.
Но час пришел...
Ушел из жизни Солдат-герой и Человек.
Все в этом мире быстротечно,
Но верю я, что память вечна!

Наконец-то прошли холода. Термометр за окном все боль­ше радует высокими показате­лями. С неба перестали сыпать­ся белые хлопья, и мир показал­ся просторнее, чем обычно. Слышнее стали звонкие и радо­стные голоса школьников, гурь­бой высыпающих на улицу из тесных классов. Люди с грабля­ми и метлами спешат очищать дворы, лужайки и тротуары от прошлогодней листвы и мусо­ра. В городе полным ходом идет подготовка к любимым в наро­де майским праздникам. Хотя у каждого из нас свое отношение к этим дням: кто-то с удоволь­ствием копает грядки на даче, кто-то устраивает пикник на природе, а некоторые проводят время дома за просмотром те­лепередач и фильмов о войне. Вот только у старшего поколе­ния и ветеранов Великой Оте­чественной войны настроение в эти дни двойственное - в душе и грусть, и радость. Наверно, многие достают старые альбо­мы с пожелтевшими фотогра­фиями, вспоминают родных, которых унесла война, и тех, кто ковал Победу, но не дожил до очередного праздника.

Вот и в нашей семье на 9 Мая накрывался стол, и все ждали главного гостя, нашего деда Ивана Павловича Паршина. Он приходил после митинга в пар­ке «Перевал» веселый и радос­тный, с сияющими, как и фрон­товые награды на груди, глаза­ми. Нам казалось, будто помолодел он, сбросив годков двад­цать.

После праздничного обеда он любил перебирать старые фото­снимки и рассказывал о том, как жил и воевал.

«Родился я в Мордовской АССР, - звучит в памяти голос деда. - Оттуда до Москвы кило­метров 300, наверно». Достает старинное фото, больше похо­жее на картинку, чем на фото­снимок. На ней - худощавый мужчина с «гусарскими» усами. «Это отец мой, Павел. Он был са­пожником. Короткую жизнь про­жил, умер от отека легких - так и не смог выздороветь после пыт­ки немецкими газами на фронте в 1914 году. А это мама Фекла Абрамовна, - указывает он на фотоснимок женщины в пыш­ном платье с белым кружевным воротником. - Была у меня еще сестра Вера и братья - Василий и Валентин. Жили мы в неболь­шом домике рядом с железнодо­рожной станцией. Времена были голодные, тяжелые. Приходилось продавать проезжающим изго­товленные мамой и сестрой вя­заные вещи. Продавали мы и продукты с собственного огорода и подворья: запеченную в рус­ской печи курочку, яйца, овощи и зелень. Как и сейчас, работать тогда негде было. Платили мало, зарплату задерживали. Я тогда выучился на механика, прорабо­тал полгода на МТС, но ничего не получил и уволился. Уехал в Сибирь вместе со своим прияте­лем Сергеем. Приехали мы в Слюдянку - здесь можно было работать на руднике или на же­лезной дороге. Вот и я стал рабо­тать на дороге. А позднее и маму с сестрой и братом сюда пере­вез. Младший брат не дожил до переезда, здоровьем слаб был. Мама и здесь, в Слюдянке, на те­леграфе работала, а сестренка на слюдфабрике слюду щипала. Их еще «кедровками» называли, потому что они слюду расщеп­ляли (расслаивали), сортировали. А после из этих заготовок на стан­ке вырезались детали, которые использовались в различных ме­ханизмах. Вот так дела у нас и по­шли на лад».

В 1939 году деда призвали в ар­мию. Попал он в Морфлот, от­сюда начались его странствия по бескрайним просторам Родины. А в 39-м поезд отстукивал тыся­чи километров железнодорож­ного полотна на Дальний Восток. В Слюдянке остались мама, род­ные и девушка Лиза. Это сестра того самого приятеля Сергея, с которым он приехал на заработ­ки в Слюдянку.

Чуть больше года отслужил дед на Востоке, и в июне 41 -го по ра­дио услышал: началась война. И опять колеса со стуком наматы­вали тысячи километров. Поезд с моряками держал путь в Ста­линград. Позднее подразделение, где он служил, направили под Курск.

«Нас пригнали на фронт, и в первых же боях много моих од­нополчан полегло, - рассказыва­ет дед.-Вот они все... Он доста­ет фотографию, показывает молодых бойцов, усевшихся прямо на поляне, кто и где мог. В глазах воинов - решимость бить врага нещадно.

«Мы верили, что скоро одер­жим победу, - говорит дед. - Вот меня тогда вызвал командир и го­ворит: «Рядовой Паршин, при­шел приказ оставить вас в тылу обучать новобранцев». А это работа при штабе. Мне тогда дол­го пришлось уговаривать коман­диров, чтобы они отменили при­каз. Ведь у меня была веская при­чина - воевать на передовой и отомстить фашистам за отца, который по их вине прожил так мало, а не сидеть в штабе. И я своего добился. Решение оста­вить при штабе отменили и на­значили меня связистом, а затем радистом в разведгруппу при артиллерийском соединении».

Дед снова берет в руки фото­графии. На старом снимке едва угадываются лица солдат... «Вот это наша 55-я Гвардейская дивизия. Осенью 44-го мы прорвались к Риге. Немец тогда начал сдавать позиции, но еще не разучился воевать, встречал наши танки шквальным огнем. Артиллерий­ская точка противника была за холмами. И танки, и артиллерия стреляли вслепую. Так продол­жалось в течение дня, а к ночи было приня­то решение отправить за холмы к немцам разведгруппу. В раз­ведку вызвалось нас несколько доброволь­цев - лейтенант Гуркин, сержант Баринов и я. Путь наш лежал через болото...».

Слушаю рассказ деда и представляю, как отважные комсо­мольцы по грудь в вязкой тине пробира­ются к пункту назна­чения в тыл фашис­тов. Над ними то и дело вспыхивают сиг­нальные огни (немцы не дремлют!) и свис­тят пули. А вражес­кий пулемет «захле­бывается» очередями.

К утру разведчики передали первое сообщение из немецкого тыла, капитан по рации принял данные группы о целях для ар­тиллеристов. На соединение нем­цев обрушилась огненная лави­на. Она пронеслась с жутким гу­лом по долине, всюду рвались снаряды, стрекотали пулеметы пехоты. «Вокруг все кипело, как в адском котле, - говорит дед. -И наконец-то грянуло: «Ура-а-а-а!» А на рассвете фрицы нас засекли. Открыли по нашей группе огонь, мои товарищи были убиты, рация не работа­ла... Двое немцев хотели взять меня живьем, я это понимал и отстреливался из автомата до последнего патрона. И когда из­расходовал весь магазин, всту­пил с ними в рукопашный бой. У одного выбил из рук автомат и прикончил врага ножом, вто­рого расстрелял из их же ору­жия. Настолько я был злой на них, что хотел проникнуть на ко­мандный пункт и всех прикон­чить. Переоделся в немецкую форму и двинулся к ним в тыл. Но рядом рванул снаряд, и я упал...».

Соединение, где воевал дед, продолжало наступать. Пехота разгромила группу эсэсовцев и двинулась дальше. И тут сол­даты нашли тот самый окоп, ко­торый стал могилой для груп­пы разведчиков-однополчан. «Они увидели погибших, все вокруг было в воронках от раз­рывов снарядов. Рядом с око­пом - пара убитых немцев, два разбитых автомата и нож с ок­ровавленным лезвием. Мои од­нополчане решили, что все мы погибли. Почтили память дру­зей и поклялись поставить па­мятник в маленьком поселке Сигулда под Ригой, который на­ходился недалеко от места боя... А я ночью очнулся! Вок­руг - тьма, живых нет, одни убитые кругом. Помню, как, оглушенный снарядом, я куда-то полз, вставал и шел, не раз­бирая дороги. Терял сознание и опять падал. Потом снова полз... На следующий день по­хоронная команда, которая под­бирала наших убитых воинов, дошла до меня. Я что есть мочи закричал, что я свой, что я жив. Меня подобрали, направили в госпиталь. После госпиталя опять вперед - к победе. Вое­вал на островах Балтийского моря. Там с войной и простил­ся...».

Дед не раз вспоминал страш­ный поход в тыл врага под Ри­гой. За этот бой он был пред­ставлен к ордену Отечествен­ной войны 1 степени, а также награжден медалью «За отва­гу». Уже после войны, встре­тившись с однополчанином, разыскавшим его в Слюдянке, он узнал, что в маленьком по­селке Сигулда есть обелиск, где высечены имена погибших его однополчан. Есть там и имя мо­его деда Ивана Павловича Пар­шина. Его ведь тоже посчитали убитым.

После войны мой дед вернул­ся в Слюдянку, где его пять лет ждала Елизавета, которая и ста­ла его женой, где его ждали род­ные. Работал в узле связи, вы­растил дочь Веру и сына Сер­гея. Помогал нянчить внуков - Олега, Михаила, Константина, Ольгу и меня. И с правнуками успел пообщаться, у него их ше­стеро - Екатерина, Алена, Ар­тем, Иван и Елизавета. Дождал­ся он и самого маленького правнука Александра, но, к со­жалению, не успел его увидеть - ушел из жизни на 94-м году. Случилось это 27 ноября 2012 года.

Скоро 9 Мая, День Победы -великой праздник моего деда и всей нашей страны. Опять у нас, по традиции, будет накрыт стол. Мы соберемся, будем смот­реть фотографии и вспоминать солдатский путь нашего героя.

От имени родных
ветерана И.П. Паршина -
внучка Марина

Газета «Слюдянка» №19(62) от 8 мая 2013 года