Иркутская область, города и районы Иркутской области, ее жизнь, культура, история, экономика - вот основные темы сайта "Иркутская область : Города и районы". Часто Иркутскую область называют Прибайкальем, именно "Прибайкалье" и стало названием проекта, в который входит этот сайт.

Бурятский народ: внутриродовые отношения, обычаи, предания, обряды

Вместе с вами, уважаемые читатели, продвигаясь вперед шаг за шагом, мы воссоздадим образ жизни трудолюбивого и мужественного народа на протяжении двух последних веков. А помогут нам это сделать ныне совершенно забытые брошюры, изданные в 1918–1928 годах в Иркутске тиражом не более ста экземпляров каждая. Отпечатанные на серой послереволюционной бумаге, имеющие большие типографские изъяны, эти простенькие брошюры тем не менее в полной мере передают дух ушедшей эпохи. Да и как иначе: ведь авторами работ были известные в начале XX века, имеющие непререкаемый авторитет в университетской среде сибирские ученые Б. Э. Петри, П. Ф. Требуховский, П. П. Хороших, В. Н. Флоренсов, А. А. Балдунников.

Наш первый рассказ – о членах рода, их взаимных отношениях и запретах.

Главой в каждом роду является самый старший по возрасту – иехэ-эсыгэ, глава в каждом семействе – отец (вабэ). Второй подчиняется и слушается первого точно так же, как его дети слушаются его самого. У старшего в роду нет абсолютной власти, но есть непререкаемый авторитет, который, главным образом, обусловлен его положением, унаследованным им от отца, и установившемся с давних пор уважением к его юрте. Старший в роду наследует свое старшинство по прямой мужской линии, а в случае прекращения его ветки на «пост заступает» тот, который по родословному дереву стоит следующим по старшинству линии.

Старшего в роду почитают всюду. Если он в гостях, то его особенно усердно угощают, так как в его лице угощают главу всего рода. Если в улусе свадьба или другое празднество, то всем присутствующим старшим других родов дают «держать голову». В ожидании почетного гостя хозяева колют барана, сваренное мясо которого складывают в корыто, а поверх кладут баранью голову. Ее почетный гость должен поднять кверху и, держа выше своей головы, произнести благопожелание гостеприимному дому. Лишь после этого обряда приступают к еде, послав первую порцию огню.

Если старший в роду является на празднество (тайлага) другого рода, то все спешат поднести ему кусочек из своей порции жертвенного мяса и дать выпить тарасуна из своей чашки. У себя на тайлага старший рода во время молитвы стоит справа, и его березовая веточка (тургэ) ставится тоже справа относительно других тургэ. Березовую веточку ставят на тайлага от каждого семейства перед посудой и позади молящихся мужчин; веточки ставятся справа налево в порядке старшинства рода и символизируют юрту хозяина.

Старший в своем роду пользуется большим уважением и почетом. Внутри рода у него судебно-мировая власть: он разбирает ссорящихся, устраняет недоразумения между супругами, отцом и детьми и увещевает дурных членов рода вести хорошую жизнь. Вместе со стариками производит разделы и выделы сыновей. Часть домашних религиозных отправлений у сородичей, например поминание предков, лежит на нем. Он же является для членов своего рода главным советником во всех торговых и хозяйственных делах. Такого рода власть и авторитет он поддерживает помимо своего происхождения еще и тем, что действительно ее заслуживает. С одной стороны его власть и сан заставляют его держаться соответственно со своим положением, с другой – большое значение имеет воспитание. Присутствие многих людей в юрте, большая состоятельность, которой всегда обладают старшие в роду, занятие торговлей, влияние умного отца – все имеет глубокое воспитательное значение для сына. Когда он вырастает и получает сан старшего в роду, то обычно оказывается на высоте своего положения.

Кроме внутриродовых обязанностей, у старших в роду есть обязанности межродовые. Так, если шаман объявляет, что жертва, которую приносили общему божеству нескольких родов, не принята, то старшие в роду всех родов, приносивших жертву, собираются на совещание и обсуждают вопрос о новом жертвоприношении. В старину они советовались о проведении больших общественных охот (зэгтэ-аба), в которых участвовали несколько родов. Они же являлись примирителями при возникновении споров между родами, улаживая конфликты путем уступок. Изредка бывает съезд старших в роду для совещания о совместном тайлага нескольких родов. Так, приблизительно в 1910 году было совещание старейшин ашехобатских родов, ведущих свое происхождение от общего предка Ашехобата, потомка Булгыта. Они совещались по поводу ежегодных тайлага, посвященных божеству УхырМанхай, имеющему жительство в горе того же имени на реке Верхней Куде и являющемуся одним из главных покровителей ашехобатских родов. На этом съезде старшим и наиболее почетным лицом явился старший в роду старшего рода, считая по детям Ашехобата, их родоначальника.

Каждый род делится на группы, в зависимости от количества детей родоначальника, или одного из его ближайших потомков, если родоначальник имел лишь одного сына. Эти группы внутри рода связаны между собой более тесными узами родства. Каждая группа делится в свою очередь на семейства.

В каждом семействе глава – отец. Насколько власть старшего в роде ограниченная, настолько же власть отца в семье неограниченно-патриархальная. Но такая власть не опасна, так как она регулируется авторитетом старшего в роду и мнением общества и смягчается врожденной добротой и благодушием бурят. Хотя отец неограниченно распоряжается своими детьми, но не было случаев, чтобы он их бил до смерти или калечил. Поэтому бурятский кодекс не предусматривает таких случаев. Добродушные буряты удивлялись, когда их расспрашивали о том, что сделают с отцом, если он станет истязать детей, и недоумевали, зачем он так будет поступать, если самому от этого будет только вред. Дочерьми отец распоряжается до их выхода замуж, когда власть над ними переходит к мужу, а над сыновьями – до их полного совершеннолетия. Совершеннолетие для мужчин наступает в 18 лет, но власть отца продолжается до 35–40 лет, то есть до полного совершеннолетия, пока сын не сделается «полным хозяином» (дурэн-эжин), тогда голос отца делается лишь совещательным. Впрочем, и раньше сын может освободиться от власти отца, если последний состарился или выжил из ума.

Тогда можно лишь делать вид, что слушаешься отца, на самом же деле поступать по-своему, но перечитъ ему или не выслушивать его – невозможно. «Выслушать надо, – говорят буряты, – ну а сделаешь уже, как сам рассудишь». Даже в случае, если отец разоряет хозяйство, сыновья никому не могут жаловаться или просить о назначении опеки или о лишении отца власти. Первое не существует у бурят, а второе совершенно немыслимо. Просить о разделе или выделе нельзя, так как это добрая воля отца. Даже если отец растратил собственные сыновние деньги, то, кроме старшего в роду, некому пожаловаться. Последний увещевает отца образумиться. Его авторитет настолько велик, что обычно увещевания действуют на отца.

В хорошей бурятской семье господствует любовь и взаимное уважение прав и прерогатив каждого члена, начиная со старших и кончая правами младших, даже самых маленьких детей. Эта атмосфера спокойствия, взаимного уважения и любви к детям создает особое настроение, когда входишь в бурятскую юрту. Все строго разграничено, все обязанности разделены, и каждый делает свое дело, не вмешиваясь в чужое. Не слышно в улусе ни брани, ни крика; проходя по улусу, не наткнешься на безобразные сцены порки; рукой детей никогда не бьют, считая это вредным для здоровья; если нужно наказать их, то срывают крапиву и ею грозят высечь ребенка, но угрозу очень редко приводят в исполнение. С малышами обращаются очень бережно и нежно. Если кто-либо из взрослых очень шумит, и это пугает ребенка, то достаточно матери заявить об этом, чтобы взрослые прекратили шум. Маленькие дети представляют предмет неустанных забот своих родителей и находятся в особом состоянии бережения (никтыркха), так как смертность среди бурятских детей в их самом нежном возрасте большая. Часто легкий гастрит, который просто было бы приостановить примитивным домашним средством, ведет к хроническому расстройству кишечной системы маленького. Причиной этого является также то обстоятельство, что в начале XX века пища бурят сильно изменилась, и, вместо прежней, исключительно мясной и молочной, в число их съестных продуктов введен в значительном количестве дурно выпеченный ржаной хлеб. Часто можно видеть, как бурятка сует в рот ребенку кусочек жеваного мякиша. Конечно, организм маленького ребенка, происходящего от народа, непривыкшего вообще к хлебу, трудно переносит подобное кормление.

С бурятской точки зрения такая большая смертность детей объясняется большим количеством злых духов, которые чрезвычайно алчны и вымещают свою злобу главным образом на маленьких детях. Такими духами, среди прочих, являются дахабари, избравшие себе специальностью душить маленьких детей. Если ребенок долго плачет, мучается, значит, его душит дахабари.

Кроме них существует немалое количество самых разнообразных духов, нападающих на детей с различными целями: одни просто из-за дурного характера, другие вымогают этим жертвы со стороны родителей, иные мстят за нанесенные им родителями оскорбления или обиды. От всех этих духов и приходится бурятам принимать меры предосторожности, оберегая детей, начиная со дня рождения и кончая пятью-шестью годами. Как только родится ребенок, тотчас же перед юртой протягивают шнур (зэг) из конского волоса (из хвоста и гривы), к которому привязаны ленточки и деревянные кубышечки; иногда привешиваются колокольчики. Плетут зэг старые женщины. Звон колокольчиков отпугивает злых духов.

Вообще же злые духи не могут перейти линию зэга. Он висит перед юртой обычно целый год – период самый опасный для новорожденного, когда ребенок наиболее подвержен влиянию злых духов. Когда зэг протянут, то все знают, что в доме новорожденный, и в этот дом входят лишь те люди, которым разрешается. Разрешается заходить каждому мужчине, сородичу отца ребенка. Чужеродец входить не должен. Для последнего делается исключение только в случае, если у него тоже есть зэг. Под него входить не должен мухэхун, то есть дурной человек, придурковатый, косой, физический урод. То есть такой, которому сопутствуют разные духи: он может завести их с собой.

Шаман всегда может зайти в юрту с зэгом. Из чужеродцев может зайти еще нахса  – дядя по матери, но его жена – нахса-изи – входить не должна. Женщины вообще не должны входить, потому что их преследует всегда большое количество злых духов. Под зэгом проходить могут лишь жены братьев отца, его мать и жены ближайших сородичей. Женщины более дальних сородичей, то есть с другого конца улуса, не могут заходить в юрту, перед которой протянут зэг. Этот запрет относится только к женщинам и девушкам. Исключение делается для женщин (своего рода), присутствовавших при родах или постоянно бывающих в юрте у матери ребенка. Для них и для тех, которым разрешен вход под зэгом, благодаря их близкому родству, не делается никаких различий. Если же кто из ближайших родственниц, хотя бы даже сестра отца ребенка, будет выдана замуж (бурятский род эзогамен), то эти женщины, как принадлежащие к чужому роду, не могут проходить под зэгом. Сестры матери ребенка тоже не могут проходить. Из чужеродных женщин под зэгом проходить может лишь мать матери ребенка. Но и то она, приехав в род, должна зайти сначала в юрту одного из ближайших родственников отца ребенка, посидеть там, попить чаю, отдохнуть с пути, словом, провести часа три-четыре, и лишь тогда она имеет право пройти.

Единственное исключение делается для русских и евреев, как для мужчин, так и для женщин. Это явление, казалось бы, противоречащее всему предыдущему, буряты объясняют очень просто. Русские, по их мнению, «не могут принести с собою несчастья, так как боги у них другие». Иными словами, за русским или русской не может увязаться какой-нибудь дух, вредящий бурятским детям. Зато тунгус (хамнаган) ни в коем случае не может быть пропущен под зэгом: «Вера одна – шаманская», – бъясняли буряты. Кроме того, из юрты, перед которой протянут зэг, нельзя вызывать отца или мать ребенка, если вызывающий сидит на телеге или верхом на коне: могут услышать духи, прибежавшие за приезжим и проскочить под зэгом. К сказанному надо прибавить, что есть семьи, где не так строго придерживаются запретов относительно зэга. В таких семьях под ним пропускаются чужеродцы-мужчины, заведомо известные как хорошие и дружественно настроенные к данному семейству люди.

В запрещении проходить под зэгом буряты не видят обиды. Каждый из них знает, кому можно, кому нельзя пройти. Вообще же, если протянут зэг, то многие, даже имеющие на то право, избегают заходить из опасения, что в случае несчастья их могут счесть виновниками. Другой мерой предосторожности является давание дурных имен детям. Имена ребенку дают старики и старухи, отец и мать участия не принимают; выбирают имя счастливое, для чего существуют особые приметы. Если в данной юрте дети не выживают и умирают один за другим, то родившемуся ребенку дают какое-нибудь имя, которое имеет дурное значение, полагая, что духи, конечно, не возьмут такого ребенка, который так плох, что не заслуживает даже хорошего имени. Нередко можно встретить людей, именуемых нохой (собака), мунохой (плохая собака), хара-нохой (черная собака), мухэ (дурной, грязный, паршивый). Иногда дают имена животных, полагая, что злой дух будет этим введен в заблуждение.

Часто ребенку дают два имени: одно настоящее, хорошее, тщательно скрываемое, другое плохое, которым и называют ребенка до того периода, когда опасность от злых духов уменьшится. Наконец, бывают случаи, что дают детям имена, неизвестные в улусе, чтобы злые духи не знали происхождения ребенка.

Кроме этих домашних мероприятий существует еще обращение к шаману. Он приглашается к ребенку и берет его под свое покровительство, в знак чего дает ему онгон-хранитель (хахюган). После этого шаман становится духовным отцом ребенка. За это шаман получает ежегодно барана, или теленка, или коня, сообразно состоянию родителей ребенка. Ихахюган – это обычно бич из дерева (хухе), увешанный многочисленными тряпочками и ленточками и снабженный колокольцами. Хахюган вешается где-нибудь в юрте и служит для устрашения духов и для оповещения их, что ребенок состоит под покровительством шамана, и при покушении на ребенка духу придется иметь дело с шаманом.

Эту ласковую нежность, любовь и заботливость к детям следует объяснить не только родительскими инстинктами и общим добродушием бурят, но и стремлением иметь больше детей и большое потомство. Буряты постоянно молятся, чтобы боги даровали им детей. Лучшее пожелание, которое можно сказать буряту, – иметь много внуков и богатства. Конечно, здесь играют некоторую роль и материальные соображения: за девочку отец получит калым, а мальчики будут его кормить на старости лет.

Хотя радость в семье по случаю рождения ребенка всегда большая, но мальчикам гораздо более рады и их больше любят в семье, чем девочек. Причину этого явления нужно искать и в заботах о своей загробной жизни: мальчики, как продолжатели рода, будут поминать впоследствии и приносить жертвы. «Дети нужны для потомства, чтобы род продолжался; род – гордость – дороже всего», – говорили старики буряты.

Человеку, у которого есть дети, оказывают больше почтения. Его называют уже не его собственным именем, а по имени ребенка. Дети платят родителям большим уважением, послушанием и любовью. Впрочем, внешние проявления их взаимных чувств, при общей сдержанности бурята, совершенно отсутствуют, и с первого взгляда отношения между родителями и детьми могут показаться даже холодными. Любопытною чертою является то уважение и индивидуальным склонностям детей и, если можно так выразиться, уважение к их личности, которым проникнуты родители по отношению к своим детям. Да и дети того заслуживают. В них нет шкодливости и желания сделать какую-нибудь вредную шалость, что так характерно для их европейских сверстников. Они рассудительны, очень положительны и необычайно любознательны. Учителя инородческих школ не могут нахвалиться своими учениками и ученицами, их любовью к учению и добросовестному отношению к делу. Их детские игры, которые в большинстве случаев есть не что иное, как подражание разным работам или религиозным отправлениям старших, не назойливо шумны и надоедливы, но ведутся обычно где-нибудь на выгоне около улуса. Малые ребятишки помогают матерям выгонять скот и немножко в домашнем хозяйстве. Старшие дети помогают отцу в его полевых работах и уже к 11–12 годам делаются прекрасными работниками: уходят с отцом на заимки дня на два, на три и с увлечением там работают.

Они беспрекословно подчиняются авторитету отца, но в то же время проявляют много личной инициативы. Сознание своей осведомленности и полезности, и уважение, которое оказывают им старшие, делают этих подростков очень уверенными в себе и несколько не по летам серьезными и положительными. Старшие дети (16–18 лет) уже считаются совершенно большими и пользуются полным равноправием. Девушки и девочки проводят до выхода замуж все свое время, не отходя далеко от юрты, помогая сообразно с возрастом по мере сил матери в ухаживании за детьми, скотом и в домашнем хозяйстве.

 

Людмила Елизарова
Фото Жанна Измайлова

журнал "проект байкал/project baikal"
№24 2010 год стр. 71-75