Иркутская область, города и районы Иркутской области, ее жизнь, культура, история, экономика - вот основные темы сайта "Иркутская область : Города и районы". Часто Иркутскую область называют Прибайкальем, именно "Прибайкалье" и стало названием проекта, в который входит этот сайт.

Судьба русской деревни Рудник Иркутской губернии

История, этнография, архитектура переселенческих сел периода столыпинской реформы: материалы научно-практической конференции 3 июля 2008 г., пос. Залари Иркутской области. Иркутск, 2011.


Можно предположить, что название Рудник произошло от слова «руда» — когда-то здесь разрабатывалась железная руда. На месте старого Рудника обнаружены вмурованные в землю глиняные печи с кусками плавленого железа и древесным углем. Интересно, что местные старожилы ничего не знают о плавке руды ни в начале XX в., ни позже. Они только сообщают о том, что в окрестностях д. Рудник встречается большое количество ям, в которых, возможно, раньше плавили руду, но в настоящее время в этих ямах растут уже большие сосны.

И все же русское название и удаленное от нашего века кустарное производство железа как-то связаны между собой. Связь эта, видимо, в первом освоении этих земель, открытии и обработке небольшого количества железной руды.

Предположение: найденные печи и разработка руды могли относиться к железному веку, культуре курыкан.

С приходом русских в конце XVII - начале XVIII в. данные земли попадают в реестр административного деления Иркутской губернии. Западная часть, в том числе и Рудник, вошла в Балаганский округ. Первые переселенцы жили в бурятских кошарах, которые в конце XIX в. еще существовали в местах старого Рудника, около р. Оки.

В 1895-1897 гг. на территории района началось строительство Транссибирской магистрали. Из местных жителей набирали рабочих для ее обслуживания: заготавливать дрова, пилить шпалы, лес для строительства железнодорожных станций, домов железнодорожников и т. д. Так как местных не хватало, то на строительство железной дороги вербовали людей из разных мест России.

Анна Семеновна Федонина вспоминает, что когда ее отец, Семен Шабров, и его братья приехали в Сибирь строить железную дорогу, им здесь понравилось, так как было много леса. После окончания строительства они съездили на родину, в Киевскую губернию, забрали свои семьи и вернулись в Сибирь. Ехали в «телячьих» вагонах очень долго. Когда приехали, их распределил в Рудник начальник Око-Тагнинского переселенческого подрайона Адам Адамович Райнерт, было это приблизительно в 1900 г. Помимо Семена Шаброва в Рудник распределили его братьев Глеба и Ивана с семьями, а также семьи Федониных, Хохловых. В то время жил там один Лука, а до него буряты, которые незадолго до этого ушли. После бурят остались кошары около р. Оки, которые временно заселили переселенцы.

Но основной поток переселенцев пошел с 1905 г., в ходе столыпинской   реформы.   Еще  в   1904  г.   Балаганский  уезд  обследовал землеустроительно-переселенческий отряд, который определял места для возможного поселения переселенцев. Он-то и пришел к выводу, что именно Балаганский уезд оказался одним из наиболее удобных мест в губернии для их размещения, так как там было много свободных земель. На территории Заларинского района было создано более 70 переселенческих пунктов. Переселенцами были выходцы из Белоруссии, Украины, Карелии и других российских регионов.

Устраиваться на новом месте было очень тяжело. Помощь, предусмотренная правительством, большей частью оседала в карманах чиновников, пользовавшихся неграмотностью основной массы переселенцев. Вместо 60 р. крестьяне получали по 5-10 р. По словам Екатерины Ивановны Синчук, ее дед, Федосий Николаевич Алексеенко, который прибыл в Рудник вместе с семьей из Киевской губернии где-то в 1906-1907 гг., получил денежную помощь от царского правительства, на которую смог купить коня, коров, овец. Жили они сначала в кошарах. Есть было нечего. В первый год посадили ведро очисток, а осенью накопали несколько кулей картофеля, чем и питались.

Землю давали только на парней, независимо от того, сколько им было лет. Количество земли составляло приблизительно 10 десятин на каждого, это около 1,25 га. Пашню разрабатывали сами; корчевали вручную, перекапывали. Сеяли в основном рожь, пшеницу, ячмень, овес, гречиху, просо.

На пригорке была выделена земля под дома и огороды, так как местность, где раньше жили буряты, часто затапливало водой. Началось строительство. Первые три дома поставили семьи Хохловых, Шабровых, Федониных — все родственники. Позже ставили дома и другие переселенцы. В основном строили пятистенки, так их называли потому, что посередине дома стояла капитальная пятая стена. Полы и потолки делали из бревен, распиленных вручную наполовину, вдоль дерева. Такие полы были долговечны, «никогда не скрипели». В доме было две печи: русская, на которой спали все дети, и обыкновенная. Дрова заготавливали зимой, прямо в лесу: пилили, кололи и складывали в поленницы. Вывозили зимой на санях. В доме было 5-7 окон, имелась самая необходимая мебель: стол, широкие лавки или табуреты, сундуки, деревянные кровати. Мастеровые люди могли сами сделать шкаф. За домом был проход, который вел на большой крытый скотный двор. Ограда была большой, в ней располагался амбар, где хранились зерно, продукты. На скотном дворе находились стайки для скота. Около каждого дома был палисадник, в котором росла черемуха. Ее собирали, высушивали, мололи и использовали при стряпне. У некоторых рудниковцев рядом с домом был сад, там также росла черемуха, сирень, здесь же держали пчел. Так, например, семья Феодосия Николаевича Алексеенко имела в разное время до 30-40 ульев. Мед продавали в Черемхово, на что и жили.

Около дома каждый распахивал себе землю под огород, который составлял 30-60 соток и больше, например, семья Федониных имела 90 соток. Количество земли во многом зависело от самого хозяина, от того, сколько он мог разработать. Для этой цели почти в каждом доме были плуг и борона, в основном самодельные, хотя встречались и заводские. Выращивали такие овощи, как картофель, брюкву, горох, редьку, капусту, свеклу красную и белую, лук, чеснок, морковь. Среднее годовое потребление на душу составляло приблизительно: ржи — 10 пудов, пшеницы — 5, картофеля — 10. Остававшуюся сельскохозяйственную продукцию сбывали на базаре в с. Залари или оптовым покупателям. Иногда продукты сбывали в Черемхово, Иркутске. За оградой строили баню, в каждом огороде копали колодец.

Деревню заселяли улицами, родственники старались селиться рядышком. Вначале переселенцы из Смоленской губернии строились в одном месте, из Киевской — в другом и т. д. Поэтому и деревня условно делилась на Смоленщину, Хохлатчину, Жидовщину (там жили поселенцы из Пензенской губернии и карелы; почему их так называли, никто не знает) и Романщину (в этом районе жил Роман Шерстнев, возможно, их семья там строилась одной из первых). Позже все перемешались. Мне удалось составить план деревни того времени со слов старожилов.

Вся деревня была огорожена поскотиной из жердей, чтобы скот не заходил. Въезд в деревню — через ворота, состоящие из одной створки.

Многие крестьяне держали в хозяйстве 1-2 лошади, 2-4 коровы, 2-3 поросенка, 5-6 овец. Хуже всего жилось батракам. И.А. Крутилев писал о том, что ему приходилось «батрачить за 25 рублей в течение десяти месяцев, с декабря до октября следующего года».

В 1908 г. поселение Рудник официально признали населенным пунктом.

В 1914 г. некоторые мужчины были призваны на Первую мировую войну. Уходившие на фронт прощались с родственниками. И.А. Крутилев вспоминает: «Мать меня благословила крестом, чтобы вражеская пуля миновала. Таков был порядок у православных людей, верующих в Бога. К материнскому благословению я отнесся грубо, сбросил крест и наступил ногой, чем очень обидел мать, оставил у матери печальную мысль, что ее сын безбожник». Кто-то не вернулся, а некоторые вернулись спустя несколько лет. Так, Федосий Николаевич Алексеенко ушел на войну, попал в плен, прошел Австрию, Францию, Германию. В плену пробыл семь лет, питался с помоек, от голода даже руки пухли. Там же выучил немецкий язык, грамотой овладел еще в Киеве (закончил 4 класса). Со своим сватом познакомился, когда оба возвращались домой, в Россию, из плена.

Уже в октябре 1917 г. многие солдаты отказывались ехать на Первую мировую войну, считая, что война им не нужна и что все ждут мира. Председатель Тагнинской земской управы, эсер Лебедев, по-прежнему направлял солдат на фронт, но бесполезно, никто из них так и не вернулся на фронт.О Гражданской войне воспоминания сохранились только у Анны Семеновны Федониной, которая родилась в 1914 г. Тогда она была очень маленькой, и в памяти осталось только то, что «спали на печи, когда утром просыпались, сначала смотрели на умывальник. Если там стояли ружья, то слазить с печи нельзя. Приходящие солдаты были все в шинелях, но у одних на груди были красные бантики, а у других их не было. Некоторых крестьян убивали. Утром или через день приходили другие, оказывалось, убивать было не надо».

В школьном краеведческом музее хранятся письменные воспоминания И.А. Крутилева о том, как проходила агитация за советскую власть в д. Рудник, в избе сельского старосты Евстигнея Хохлова. Сначала сделал сообщение сам Крутилев о том, что «в России рабочие и крестьяне идут за партией большевиков, которая идет против Германии, и что Ленин — вождь партии большевиков». После взял слово унтер-офицер Николай Нефедов и говорит: «Братцы, вы не верьте Ивану Крутилеву — этому батраку, он получил деньги от Ленина и приехал смущать народ, в России народ идет за партией эсеров, которая ведет народ за войну против Германии, а большевики продадут Россию немцам» и т. д. Потом взял слово Андрей Заикин: «В России все солдаты-фронтовики идут за большевиками против войны, за мир, а если Нефедову нужна война — пускай идет и воюет, Иван Крутилев правильно говорит». Отсюда можно сделать вывод, что к советской власти в деревни относились по-разному.

В 1918 г. в Тагнинской волости были созданы совдепы, в том числе и на Руднике, но просуществовали они недолго. Тыретские и ханжиновские кулаки арестовали в д. Рудник председателя Тыретского совдепа Маркина, избили до потери сознания, увезли в Тыреть, где и расстреляли. В годы Гражданской войны 17 человек из Рудника в 1919 г. примкнули к подпольной группе большевиков Тагнинской волости, которая вошла в состав партизанского отряда в количестве 32 человек под командованием Андрея Каширина. Только в д. Рудник партизанам оказывали помощь продовольствием Иван Кошкарев с сыновьями, Степан Ефремов и его сыновья, Петр Бахвалов, Ананий Крутилев и т. д. Каратели избивали сочувствующих партизанам, так, в деревне были избиты Иван Степанович Ефремов, П.И. Синчук, Петр Ананьевич Крутилев и др., а Иван Бахвалов и Иван Дергачев зверски замучены, трупы их так и не нашли.

До 1928 г. на Руднике самыми состоятельными семьями были Возненко и Мехович. Их дома сильно выделялись среди других: они были большие и украшенные резьбой. Здесь же, в доме, были и свои частные магазины, в которых за деньги покупали хомуты, уздечки... Из продуктов: чай малиновый кирпичами или плитками, который ели просто так, конфеты из сахара — «петушки на палочке», соль, сахар и др. Торговали сами хозяева. За товаром ездили в Тыреть, где находилась контора транспортно-торгового предприятия А.И. Громовой, проживавшей в Москве. Ее услугами пользовались почти все оптовые покупатели Заларинской, Тыретской, Тагнинской волостей.

По воспоминаниям жителей д. Рудник, семьи Возненко и Мехович люди уважали, к ним прислушивались. Про Возненко говорили: «Мужик красивый, солидный, хороший хозяин», так как он кроме магазина имел еще большую пашню.

Позже Волчков и Крутилев построили свои личные крахмальные заводы. А потом появился еще один — у Антона Васиченко, на него работали два его брата — Антип и Моисей; среди них Антон был самый грамотный. У Волчкова кроме крахмального завода рядом стояли два его дома и паровая мельница, на мельнице и на заводе работала вся семья.

В Руднике в начале XX в. была построена овчарня, где летом держали овец все жители деревни, а разбирали их только осенью.

Больницы в Руднике не было. Екатерина Ивановна Синчук вспоминает, как ее бабушка Акулина Карповна Алексеенко рожала: «Копали картошку, стало плохо, пошла домой. Дорогой начались схватки, легла за валежник, где и родила девочку, завернула в фартук и понесла домой. По дороге под пнем увидела опят, набрала в платок. Так с ребенком и грибами пришла домой. Уже дома позвали бабку-повитуху, Ульяну Ходус, которая перевязала пупок ребенку». А вот история о том, как лечили ее же прадеда, Никона Алексеенко: «Зимой тесал бревна и заболел. Пришел „лекарь", выписал один стакан самогонки, заставил налить в бочку горячей воды, сколько можно было терпеть. Посадил туда деда, закрыли крышкой. Дед кричал, так ему было плохо, но его вытащили только тогда, когда остыла вода. Утром он умер». Иногда лечиться ездили в Тагну, там была построена больница для раненых солдат еще в 1905 г., во время Русско-японской войны. После окончания войны больница стала обслуживать жителей четырех волостей: Заларинской, Тагнинский, Тыретской, Холмогойской. Лечебные корпуса этой больницы сохранились до наших дней. Но чаще всего лечение производилось дома народными средствами. В тяжелых случаях заказывали службу в церкви, ставили свечки определенным святым. Для этого ходили в Билигир или в д. Петровку, в Руднике церкви не было. Позже, если были средства, больных возили в Балаганск, Черемхово, т. е. туда, где были больницы.

Когда появилась школа, никто не помнит. Известно, что в начале XX в. началось строительство министерских школ в районе. Возможно, такая и была построена в Руднике. Уже к 1925 г. одноклассная школа была преобразована в четырехклассную, представляла она собой большой класс, окна около 2 м высотой.
В конце 20-х гг. XX в. (приблизительно в 1928 г.) в Руднике одновременно были организованы коммуна и ТОЗ (товарищество по обработке земли). В коммуну вошли в основном бедняки, семей 20: два брата Епишкиных, два брата Ефремовых, Горшковы, Кончатовы и др. Возглавил ее Данил Епишкин. Основную усадьбу сделали в бывшем доме Возненко. Он, как и Мехович, не принял советскую власть и уехал. Вступившие в коммуну объединили всё: пашню, коней, коров, свиней, овец, орудия труда, «дома остались только дети». Просуществовала коммуна два года и распалась.

В ТОЗ же вступила основная масса крестьян, но жившая лучше, чем бедняки. Председателем ТОЗа выбрали Николая Волкова — человека местного, семейного, около 40 лет, большевика, очень человечного и с чувством юмора. Проработал он председателем ТОЗа всего два года, и его перевели в Кутулик председателем райпо. На его место был избран Степаненко, также были избраны правление колхоза, председатель ревизионной комиссии (всех их переизбирали каждые два года). В ТОЗ забирали коней, у некоторых коров (у кого их было две и более), пашню, плуги, бороны. В период создания ТОЗа в деревне появились первые вредители, которые перетравили почти всех самых лучших лошадей. Кто это делал, так и не узнали. Некоторые бедняки, чтобы добро не пропадало, сдирали с мертвых лошадей шкуры, а мясо употребляли в пищу.
В 1930 г. на основе ТОЗа был создан колхоз им. Буденного. Первым председателем был избран Степаненко, а позже Степан Еремчук.

С созданием колхоза у Волчкова забрали мельницу и крахмальный завод. На мельнице стал работать Сергей Павлович Зиль, он молол муку, черемуху... Забрали в колхоз крахмальный завод и у братьев Васиченко, а вот завод Крутилева перестал существовать вообще. В бывшей усадьбе Возненко построили конный двор на 100 коней, конюхом там долгое время работал Тарас Михайлович Шевчук. В ограде Меховича сделали овчарню. До войны и в войну овец доили и молоко сдавали государству, чтобы надоить стопку молока, приходилось овечек ловить и держать. Перед войной овчарами работали Володя Алексеенко и Толя Шабров, им было всего по 7 лет. В ограде Меховича была еще построена ферма.

Работали в колхозе за трудодни. В день можно было заработать
1  и даже 2 трудодня. Например, если выкосил (косой) в день 40 соток — 2  трудодня, за 30 соток — 1,5 трудодня, 2 трудодня давали за вспашку 1,5 га земли. Зарплату выдавали зерном раз в год — осенью, после уборки урожая. Очень редко, если много было трудодней, в середине года могли дать аванс.

В 1934 г. именно в колхозе им. Буденного впервые к жаткам стали приспосабливать по два зерноуловителя: один — в середине платформы, один — в конце. Зерноуловители себя оправдывали, так как при уборке 1,5 га ячменя в ящики насыпалось полно зерна, причем в средний больше, чем в хвостовой. Это было заимствовано другими колхозами.

Чуть раньше, в 1932 г., был создан Рудниковский сельский Совет, возглавил его Еремчук, брат Степана Еремчука, председателя колхоза. В Рудниковский сельсовет вошли деревни Билигир, Рудник, Петровка, Кареловка, хутора Рудниковский, Раков, Сенеков, Соколовский, Сухачев (по 2 дома). После Еремчука председателем сельсовета был Кузьмиренко, в 1934 г. председателем был назначен Белогрудов, который неоднократно сообщал в газету «Социалистическая стройка» отчеты о своих объездах полей колхоза им. Буденного. Несмотря на то что в колхозе числилось три объездчика: Зайченко 60 лет, Ефремов, Мартынов и Степан Хохлов (брат председателя колхоза — временный объездчик), поля не охранялись, и бывали случаи хищения и потравы. Так, был частично выкопан картофель. Однажды, работая в поле, во время отдыха 1-я бригада пустила коней пастись вблизи всходов пшеницы. Лошади перешли на пшеницу и вытоптали большую часть поля. Отсюда напрашивается вывод, что жизнь в колхозе текла со своими плюсами и минусами.

Работали крестьяне много, но полученного хлеба не хватало даже на пропитание. Потому приходилось ездить в Черемхово продавать картофель, лук, чеснок, на Васильевский участок по Балаганскому тракту — продавать личный скот (корова стоила около 15 р.) и покупать хлеб. Но несмотря и на это, хлеб в доме был редкостью. Ели в основном картошку, рыбу, варили суп.
В 1932 г. в Рудник прибыли два первых трактора: СТЗ и ХТЗ (Сталинградский и Харьковский тракторные заводы), работавшие на керосине. Трактористы объехали все улицы. Следом бежали почти все жители: и дети, и старики, и мужики, и бабы. Первыми трактористами были Арсентий и Тимофей Васиченко, Андрей Кривопузко, Иван Васиченко. Бригадир был не местный — Иван Сухарев. Учились этой профессии на Ханжиновской МТС. Работали посменно. Тракторами вспахивали около половины полей. Остальное по старинке — на лошадях. Профессия тракториста была в деревне самой престижной.

В Руднике была кузница, кузнецы Иван Федосеевич Алексеенко и Лопаков делали подковы, ведра, тяпки, вилы и многое другое. Столярный цех устраивали летом в школе, в классах. В столярном цехе работали до и после войны Феодосий Никонович Алексеев и Василий Васильевич Лебедев. Они делали грабли, рамы для окон, бочки, деревянные ведра, ложки разных размеров, чашки, выдолбленные тоже из дерева (украинцы их называли «колганки»), бочки под муку («мирки»), ступы с ручками и т. д. Выходных в колхозе не было, кроме праздников: 1 Мая, 7 Ноября, Пасхи.

Новый год впервые отмечали в 1939 г. В школе нарядили елку, устроили праздник. В конце раздавали детям игрушки, которые висели на елке. Екатерина Ивановна Синчук вспоминает, что ей досталось два шарика. После 1939 г. Новый год справляли каждый год, но только в школе.

Все жители помнят, как колхозники построили клуб, в котором проходили различные собрания, концерты, показывали и немое кино. Название одного из фильмов, «Травка», запомнилось всем, а вот про что он, никто не помнит.

До Великой Отечественной войны в Руднике, приблизительно в 1938 г., было репрессировано несколько человек:
1) Агей Ходус, работал учетчиком тракторного отряда;
2)  бригадир Николай Нефедов (говорили, что то ли он сам, то ли его брат был унтер-офицером; некоторые утверждали, что он в период колчаковщины выдавал партизан);
3)  Владимир Ковальский, колхозник, поляк (отсидел на Камчатке, позже вернулся);
4)  Кузьма Сидоров — бедняк, два года проработал председателем колхоза, с этой должности и забрали.
Еще раньше забрали жительницу Рудника Гамонову, она в тюрьме и умерла. Говорили, что в ее амбаре хранилось колхозное зерно, кто-то просверлил дырку и помаленьку брал его оттуда. Виноватой осталась женщина.

За что забирали основную массу людей, оставалось тайной. Жители могли лишь строить догадки, куда, зачем и за что увезли их односельчан.

В мае 1940 г. в Руднике состоялась читательская конференция. На ней избач Рудниковского сельского Совета Леонид Осан в своем выступлении говорил о том, что газета «Социалистическая стройка» недостаточно освещает материалы по антирелигиозной пропаганде, не передает опыт передовых первичных организаций «воинствующих безбожников». Здесь же заведующая Рудниковской начальной школы Бузикова отметила, что газета плохо освещает школьную жизнь и ход работы колхозов. В ответ «Социалистическая стройка» опубликовала несколько статей, касающихся д. Рудник и конкретно колхоза им. Буденного, например о том, что в Руднике незаконные действия совершала продавец М. Кузьмиренко, которая присвоила себе товар: два мужских и одно женское пальто, 1,5 кг сахара (пайщикам же отпускалось по 200 г.) и т. д. Был затянут сев (председателем колхоза им. Буденного в то время был Сидоров). Причины затянувшегося сева:
1) нарушение распорядка дня;
2) нарушение трудовой дисциплины (пьянство);
3)  плохая работа тракторов (бригадир А. Кривопузко) — трактора простояли с 27 апреля по 25 мая, так как не было горючего.

Жизнь колхозников по-прежнему была тяжелой. Особенно тяжелой она стала после того, как 17 мая 1940 г. было опубликовано Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) об обязательных поставках овощей государству колхозами. Вместо тех овощей, которые не выращивали, должны были сдавать другие, например: за 10 ц капусты — 2,5 ц лука или 7 ц моркови, за 10 ц огурцов — 4 ц лука или 10 ц моркови, за 10 ц свеклы — 2 ц лука или 6 ц моркови, за 10 ц помидоров — 5 цлука или 12 ц моркови. Если колхозы сдавали овощи исправно, то излишки можно было продавать. Им также разрешалось выдавать колхозникам овощи по трудодням в порядке аванса в пределах 10 % месячной сдачи государству. Невыполнение каралось законом. Хотя и говорилось о том, что излишки остаются в колхозе, но их оставалось мало или вообще не оставалось, несмотря на то что даже старушки-колхозницы «Мария Сидорова, Матрена Шаброва, Ганна Васиченко, Надежда Иванова, Ирина Латук ежедневно выполняли нормы на 120-126 %».

В деревне по-прежнему действовала школа. В ней работало два учителя, один обучал 1-й и 3-й классы, другой 2-й и 4-й классы, занятия шли в две смены. Учителем тогда работала Надежда Семеновна Серова. Екатерина Ивановна Синчук помнит ее в «платье в белую полосочку». Женщину считали «богатой», так как все девочки посещали школу в старых ситцевых платьях. В 1929 г. в школу пришел работать Михаил Иннокентьевич Мойкин, он жил в Петровке и оттуда каждый день ходил в школу. О нем у бывших учеников тоже остались воспоминания: «Обещал купить цветные карандаши в Тырети, родители собрали деньги, он их взял, но ничего не купил и деньги не вернул. Мы сильно плакали». Позже в Рудник приехал учитель Безгоев вместе с женой. В школу ходили с 7-8 лет по желанию, учились с 1 сентября. Холщовую сумку шили сами из мешка, а вот учебники давали в школе один на двоих. Зато у каждого было по две тетради — в клеточку и в линеечку, которые тоже выдавали в школе. В 1-м классе половину четверти писали карандашом, а потом чернилами. Ручку с пером покупали сами, покупали и чернила, которые разводили дома и наливали в бутылочку.
Предметы в школе изучали такие: арифметику и русский, в 4-м или 5-м классе добавлялась история. Екатерина Ивановна до сих пор помнит, как бережно относилась к книгам. Однажды у нее младшие братья разрисовали учебник, так ей сильно за это попало и от учителя, и дома от бабушки.

В 5-7-й классы ходили учиться в Тагну за 12 км. Жили на квартирах, домой ходили только на выходные.

До войны и в годы войны в деревне жили Передряевы, Федонины, Коденко, Соколовы, Алексеенко, Морозовы, Шабровы, Зиль и др. В среднем в семье было по 10-14 человек, хотя в некоторых семьях было и по два, и по пять человек. Из воспоминаний Е.И. Синчук: «Мы вместе с учениками пололи пшеницу в поле, за 6 км от Рудника. Помню, когда возвращались домой, то с горы увидели, что на конном дворе много народу, все плакали. Когда туда прибежали, то узнали, что война началась».
Итак, 22 июня 1941 г. началась Великая Отечественная война. Со слов Александра Ивановича Шаброва, в первые дни на фронт забрали шесть человек. Из них вернулся только один. Чуть позже призвали всех трактористов: Петра Васиченко, Аверьяна Манзуло, Андрея Кривопузко... Мне так и не удалось точно узнать, сколько всего человек из Рудника было призвано на фронт и сколько их не вернулось. Этих данных не сохранилось даже в военном комиссариате Заларинского района. Удалось установить всего 23 человека без вести пропавших или тех, на кого в годы войны пришли похоронки, и то, все они призывались из Рудниковского сельского Совета, а не из Рудника. В книге «Память» фамилии погибших не все, это обнаружили сами рудниковцы. Правда, Иван Григорьевич Плахотников, возглавлявший ранее Совет ветеранов при Ханжиновском сельсовете, куда позже был передан Рудник, утверждает, что на фронт ушло около 40 человек, а 22 не вернулось.

Председателем колхоза им. Буденного в годы войны был Максим Брил. Работать приходилось тяжело. В колхозе осталось три колесных трактора и один трактор Т-2Г. Тяжелее всего приходилось на Т-2Г, который работал не на керосине, а на чурочках. Чурочки длиной около 10 см и шириной 5 см сушили в сушильном цехе (раньше там был крахмальный завод), засыпали их в большой бункер, который находился сзади трактора. Через маленькое окно (клапан) чурочки поджигали. И когда они начинали дымиться, клапан закрывали. В это время трактор работал на бензине. Но по мере того как чурочки разгорались, специальным рычагом бензин закрывали и трактор постепенно переводили на газ, который очищался, проходя через кольца Рашша.

В радиаторы тракторов постоянно нужно было добавлять воду. Старикам приходилось на лошадях привозить по 20 бочек воды на поле каждый день. Запчастей не хватало. На тракторах работали женщины: Вера Сухачева, Дуся Передеряева, Мария Елизарова и др. На единственном комбайне трудилась Паша Шаброва.

Прасковья Григорьевна Шаброва успела окончить только 6 классов. 12 девушек, в числе которых была Паша, отправили учиться в Залари на механизаторов. Им тогда было по 16 лет. Учились только месяц и сразу сели за штурвал. В первый год Паша убрала 200 га, потом стала убирать гораздо больше. Неделями девушки не были дома, жили в поле. Домой приходили только переодеться. Знаний было мало, и Паше с другими девушками пришлось заканчивать 6-месячные курсы. Окончив их, они получили права комбайнеров-механизаторов. Вначале работали на колесных тракторах, они часто ломались, а запасных частей не было. Если нужна была какая-нибудь деталь, шли за 18 км и несли ее на себе. А если взять двигатель, ведь он весит не менее центнера, добирались до Заларинского завода, где могли починить. Завод был не очень мощным, в мастерских его осталось всего 15-20 человек, в основном сварщики, мастера. Если требовалось, сутками, неделями не уходили с предприятия. И откуда только силы у всех брались. Видимо, от сознания необходимости своей работы, от сознания того, что своим трудом вносишь вклад в дело победы. Комбайны в то время были «северные», они были маленькие и приводились в движение с помощью трактора.

Потом появились комбайны «Коммунар», вспоминает Прасковья Григорьевна. Зерно от комбайнов отвозили на лошадях. Не успевали убрать все вовремя, и были случаи, когда хлеб заваливало снегом. Приходилось снег разгребать и убирать зерно. Зерно было мокрое, его сушили по домам и затем сдавали государству. Честно и добросовестно трудилась Прасковья Григорьевна Шаброва. За хорошую работу она трижды получала денежную премию, премировалась валенками. О ней писали в газете «Восточно-Сибирская правда» как о лучшем механизаторе. Ходить не в чем было, порой работали и босиком. Однажды уснули ночью в поле, а проснулись, вспоминает Аграфена Сидоровна, «снег, а на ногах ничего нет. Ладно, бригадир принес старенькие сапоги и одеяла».

Но больше приходилось работать вручную. Жали хлеб, в основном рожь, серпами и сразу вязали снопы. В день каждая колхозница убирала около 15-20 соток, выходных не было, возвращались с поля под покровом ночи. Однажды женщины возвращались с полевых работ «рано», еще солнце не село. В это время председатель колхоза вместе с уполномоченным из района объезжали поля. Увидев женщин, они стали ругаться. Одна из женщин сказала: «Раньше на пана работали, да хоть кормили». За эти слова колхозницу долгое время по всем инстанциям водили. Говорили, что если бы дочь не работала в районном центре, то посадили бы.

После тяжелого трудового дня женщины собирались у кого-нибудь в доме. При каменке вязали носки, рукавицы. Собирали по домам валенки, полушубки, табак. И все это отправляли на фронт.

Одевались в этот период плохонько. В основном донашивали старые вещи. Из льна шили чулки (сначала лен сушили, трепали, ткали) и кое-какую одежду. Кроме того, носили длинные ватные пиджаки до колен, жакетки, ватные брюки, мужские шапки или вязанные из овечьей шерсти платки.

На ногах носили чирки, которые шили из кожи быка. К чиркам пришивали голяшки и называли такую обувь «ичиги», носили их мужчины. Очень редко можно было встретить валенки. Их катали в своих банях Василий Васильевич Лебедев и Василий Морозов. В основном все валенки в то время отправлялись на фронт.

Екатерина Ивановна Синчук вспоминает, как однажды бабка Акулина Карпова заставила их, маленьких ребятишек, толочь в ступе табак. Делали это на улице, в мороз, плакали от боли в руках. Но когда бабушка приехала из Иркутска, где продала целый мешок табака и привезла сапоги и трикотажные брюки, все были рады. «Мы были самыми модными девками в деревне».
Продуктов в войну постоянно не хватало. Если какую скотину и имели в доме, то нужно было платить налог государству:

  • с каждой коровы — 240 л молока в месяц;
  • с курицы — 20 яиц в месяц; -40 кг мяса в год;
  • шкуры с поросят сдирали и отдавали целиком.

Екатерина Ивановна Синчук до сих пор помнит, как маленькие сестренки и братишки постоянно плакали, хотели есть, «а я их била, чтобы они замолчали». Александр Иванович Шабров не может забыть, как однажды с матерью на колхозном поле насобирали горсточку колосков, а когда возвращались домой, их заметил председатель колхоза, отобрал все и растоптал конем на их глазах.

Питались кто как мог. Самыми изысканными блюдами того времени были:

  1. Картопляники — перекручивали картошку, добавляли немного муки, делали лепешки и пекли на печке. Сверху обливали чесноком, разведенным в воде.
  2. Деруны — картошку натирали на терке, добавляли немного муки. Сковороду смазывали воском и обжаривали. Очень редко лепешки обмакивали в мед, бруснику.
  3. Пироги — тесто делали из картошки, начинка — из грибов или тертой свеклы вместе с морковью.
  4. Брюква, запеченная в золе.
  5. Брюква вместе стертой морковью, паренная в чугунке.

Из воспоминаний Е.И. Синчук: «Однажды бабушка из Иркутска привезла сахару, всем выдала по одной чайной ложке. А вот с растительным маслом вышел казус. Овощи обжарили в масле и заправили ими суп. Когда поели, почти у всех открылся понос. Позже узнали, что это было не растительное масло, а касторка».
Очень часто, чтобы не умереть с голоду, собирали на колхозном поле мерзлый картофель. Понемногу садили лук, чеснок, морковь, свеклу на своих участках.
Так жили раньше в д. Рудник.

 

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

  1. Алфавитная книга учета пропавших без вести в период Великой Отечественной войны. Залари, военный комиссариат Заларинского района.
  2. Воспоминания бывших жителей д. Рудник: В.И. Васильченко, Т.И. Васильченко, Е.И. Синчук, С.И. Синчук, И.Я. Кикина, И.Г. Плахотникова, Н. Родненко, А.С. Федониной, Н.М. Федонина, А.И. Шаброва, Г.П. Шабровой.
  3. Материалы Заларинского районного краеведческого музея.
  4. Атлас Иркутской области. М.; Иркутск, 1962.
  5. География России: Атлас. 8-9 класс. М., 2006.
  6. Иркутская область: Исторический атлас. М., 2000.
  7. Макогон Г.Н. «Что в имени тебе моем?»//Земля Иркутская. 1997. №7.
  8. Наумов И.В. История Сибири: курс лекций. Иркутск, 2003.
  9. Социалистическая стройка (Залари). Подшивки 1934, 1940, 1944, 1945 гг.

 

Елена Сергеевна Титова,
ученица Солерудниковской гимназии,
Заларинский район

Порталу www.pribaikal.ru материалы предоставлены архитектурно-этнографическим музеем Тальцы