Иркутская поэзия и иркутская проза (1970-1980-е)

Р. В. Филиппов

Б. Ф. Лапин

П. И. Реутский

М. Д. Сергеев

А. Кобенков

Ю. Аксаментов

Слева направо: В. Соколов, Г. Машкин, В. Стуков, Е. Суворов, Г. Богач, Р. Филиппов, А. Горбунов

Пушкинский праздник ЦПКиО. Слева направо: В. Козлов, Г. Гайда, Т. Суровцева, Е. Жилкина, Л. Бендер

А. Преловский

С. Кузнецова

Принято считать, что иркут­ская поэзия уступает в весо­мости иркутской прозе. Дейс­твительно,   имён,  достигших мировой известности, здесь назвать нельзя, однако на общероссийском фоне стихи наших земляков удерживают достойный уровень.

В 70-80-е гг. многие по­эты выпускают свои сбор­ники в Москве, что явля­лось признаком успеха. Это Р. Филиппов («Выбор», 1974), Ю. Аксаментов («Стихи, 1975), А. Горбунов («Чудница», 1975), Е. Жилкина («Пора лис­топада», 1976), М. Трофимов («Белый соболь», 1976), П. Реутский («Тропа золотоискате­ля», 1983), В. Скиф («Грибной дождь», 1983), Т. Суровцева («Северная песня», 1985), М. Сергеев («Вечерние птицы», 1987), А. Кобенков («По краям печали и земли», 1989) и др.

Характерно,  что как и в про­зе, в поэзии иркутян не стала главной тема великих сибир­ских строек. Их занимает мир души, судьба человека, карти­ны природы.

Все более художественно осмысленными, по мнению критики, становятся с годами стихи Е. Жилкиной; выделя­ют два ее сборника — «Пора листопада» (М., 1976) и «После вьюги» (Ирк., 1980). Уважи­тельно отзываются о творчестве Ин. Луговского, настаивая на том, что «поэт он не только областной».

К 70-м гг. достигает высоты творчество П. Реутского, при­шедшего в литературу в конце 50-х, автора многих книг. Его стихи появляются в одном из московских сборников моло­дых рядом со стихами В. Фе­дорова, Е. Евтушенко и других ныне известных поэтов. Горяч и безогляден лирический ге­рой П. Реутского. Автобиогра­фичность большинства про­изведений вовсе не означает замкнутости поэта на себе: напротив, мир его широко рас­пахнут, в нем встают живые сибирские картины, сценки из разных времен, щедрых, как правило, на трудности, с учас­тием многих лиц, чьи черты метко схвачены с натуры — жизнь на острие чувств.

Умереть не страшно,
Страшно не родиться.

Более  спокоен или, лучше сказать, менее беспокоен для читателя М. Сергеев, хотя он делает все, чтобы отразить в своих стихах как можно больше переживаний, собы­тий, откликнуться на каждую новую тему. Среди иркутских поэтов у него самое большое количество книг — взрослых и детских.

Мир от меня чего-то ждет,
А мне б — успеть!
А мне б — успеть!

Критика порой упрекала его за излишнее стремление к всеохватности, но есть стихи, которые признаны всеми, на­пример «Баллада о тополях», посвященная одноклассникам, погибшим на полях Великой Отечественной, стихи о Бай­кале, песня об Иркутске («Лю­бимый Иркутск — середина земли») и др.

Помимо поэтического та­ланта М. Сергеев был наде­лен даром популяризатора литературы, истории родного края, с неизменным успехом выступал перед читателями. Известность принесли книги очерков о декабристах, их же­нах, о Пушкине («Души пре­красные порывы». М., 1968; «Подвиг любви бескорыст­ной». М., 1976; «Перо поэта». Ирк., 1975 и др.).  Как обще­ственный деятель М. Сергеев был очень заметной фигурой в Иркутске — с конца 50-х и до 1997 г. — времени ухода из жизни. Он выступает инициа­тором многих литературных, издательских дел. В 1987 г. М. Сергеев становится пред­седателем Иркутского фонда культуры; в начале 90-х всячески помогает становлению детского журнала «Сибиря­чок», а в середине 90-х благо­даря его усилиям в Иркутск из Америки прибывает книжное собрание Л. Полевого, потомка писателей Полевых, и в 1997 г. открывается Гуманитарный центр-библиотека, носящий имя этой семьи.

Творчество Р. Филиппова развивалось по двум линиям: полного приятия жизни, об­новляющейся в стройках Сиби­ри, удовольствия от общения с друзьями, природой, и здесь многое шло от журналистского опыта и — исповедальности, порой безжалостной по отно­шению к себе и миру. С годами все больше побеждала вторая. Р. Филиппов — автор десятка поэтических сборников, в ко­торых нетрудно проследить меняющееся сознание челове­ка советской эпохи.

О если б Бог послал мне свыше
Уравновешенность души!..

Поэту-лирику больше всего удаются афористичные стихи с недосказанностью чувства, идет ли речь о любви, картине сибирского пейзажа, поэзии, в разговоре о которой нет и на­мека на самолюбование:

Спасибо, что не оставляла.
Поддерживала, как могла.

0 Ю. Аксаментове после вы­хода его московской книжки «Встречь солнца» в 1975 г. за­говорили как о состоявшемся поэте. Тема родины звучала в его стихах с проникновен­ностью, свойственной луч­шим представителям «тихой» лирики 60 — 70-х гг. И хотя годы творческой зрелости по­эта продлились, к сожалению, лишь до середины 80-х, напи­санное им и сегодня удивляет точностью нравственных оце­нок:

Нас не настигнут времена,
Когда наскучит человечеству
Дым от костров и дым отечества,
И песня станет не нужна.
Отдам ей все, что накоплю.
Я в сумасшедшем визге джазовом
Спокойным голосом рассказываю,
Что песню русскую люблю.

К точности интонации, правдивости чувства всегда стремился С. Иоффе. В критике его называ­ют поэтом-собеседником — чутким и зорким; он добр по отно­шению к другим и строг к себе: «Неискренности, пафоса боюсь. Боюсь сказать бесчувственную фразу»— такое признание вы­зывает доверие читателя.

Сказочный, таинственный об­раз Сибири создает в своих сти­хах М. Трофимов. Таежный мир, который обычно называют суро­вым, ласково очеловечен поэтом. У него «елочки в девичьих чёлоч­ках», «по-человечьи» вздыхает медведь-шатун — «ему хочется заплакать», «тундра медведицей белою отогреет на груди под лапою», «в зимовушке» ждёт лю­бимая, и даже бессонница смот­рит «оленьими глазами». Такое видение привело к детским сти­хам: «Звонышко» (Ирк., 1978); «Лесная азбука» (Ирк., 1994) и др. Критика особенно выделяет поэму «Мачеха» — в ней в ска­зочном восприятии мальчиком окружающего обнажено одино­чество детской души, трудности военного времени.

70 — 80-е гг. дали Иркутску и Сибири имя такого поэта, как А. Горбунов. Первозданность си­бирской природы, чистота рек, богатство тайги вошли в его сти­хи естественно и гармонично.

Льются звоны золотые,
Золотые льются звоны,
Словно иволги ручные,
Опускаясь на ладони.

Лирический герой говорит голосом своего народа — рус­ского, сибирского, и смотрит на мир глазами хлебопашца и охотника,деревенского жите­ля. Чистое слово выпевается в традициях Кольцова, Есенина. «Поэт последней деревни» — ленской — Горбунов составил в художественных образах и публицистических откровени­ях ее историю, переживая про­исходящее на селе как личную трагедию:

Одичала Сибирь полевая,
В деревеньках погасли огни...

В стихах о любви — застен­чивая, щемящая нежность: «Твои глаза — пронзительная осень. Сияй, сияй, прощаль­ный свет любви...»

Не сразу, но, верится, навсег­да входит в эти годы в иркутс­кую поэзию, и не только в иркут­скую, — в это тоже верится — Т. Суровцева. Она принесла в нее цветы сопок Забайкалья, где про­шло детство, свой образ Иркутс­ка, где складывалась судьба,— «ты моя городская деревня», создала характер лирической героини, не живущей «за каменной стеной», наделенной чувством родины и чувством времени.

Стих, близкий по своему строю классическому, так и звенит льдинками из снегов Сибири и при кажущейся хрупкости про­чен.

Здесь поутру такое вспыхнет солнце
На нежно-голубых изломах льда!
И в искупленье ужаса бессонниц
Средь бела дня мне явится звезда.

Обретает своего читате­ля — и не в одном Иркутске — A. Кобенков умением опоэтизи­ровать предметы повседневнос­ти. Мягкой усмешкой окрашены его стихи о людях, которые це­нят сердечность в отношениях, ищут уюта в беспокойных буд­нях и в то же время способны мыслить отвлеченно:

Чем дольше жизнь,
тем логике трудней...

Уверенно заявляет о себе и B.  Козлов. В стихах, с замет­ным стремлением к краткости и емкости, он выражает ми­роощущение     представителя послевоенного поколения, за­печатлев детали трудных лет («Есть у меня на свете брат». Ирк., 1979). Поэту близки темы патриотизма — «О Родине думай чаще», состояния души — «Распахнута у человека — как мироздание — душа».

Поэтическое творчество сов­мещается с издательской ра­ботой, которая подчас теснит стихи: В. Козлов последние 20 лет, все годы перестроечной лихорадки,— составитель и главный редактор журнала «Сибирь».

Многие темы сибирской жизни, пейзажные зарисовки находят свое место в стихах B.   Соколова, с особым увлечением работающего в жанре поэмы; живо откликается на события внешнего мира звуч­ными рифмами В. Алексеев; не только стихами, но и литера­турными пародиями обретает известность В. Скиф; успешно дебютирует Г. Вихров, начина­ет со стихов, но переходит на прозу В. Захарова.

В Восточно-Сибирском изда­тельстве в эти годы в серии «Сибирская лира» вместе с книгами иркутян выходят сборники известных поэ­тов, судьбой и творчеством связанных с Приангарьем: C. Кузнецовой, Ст. Куняева, Евг. Евтушенко, Ю. Левитанского, А. Жигулина, А. Преловского.

Новые имена в прозе 80-х — это прежде всего продолжате­ли «деревенской» традиции: В. Сидоренко и А. Байбородин. В. Сидоренко в повестях и рас­сказах отличает «высокая тем­пература» переживания, ее волнуют проявления душев­ного неустройства человека, утратившего в себе природное начало, судьба женщины и распад семейных отношений на фоне современных социаль­но-нравственных конфликтов («Завтра праздник». М., 1984). Главная тема А. Байбородина — жизнь забайкальской деревни («Поздний сын». М., 1988), описанная языком, близ­ким народной речевой стихии. В других направлениях идут: В. Хайрюзов — герои этого прозаика — лётчики, работа­ющие в суровых сибирских просторах («Опекун». М., 1980, «Отцовский штурвал». М., 1984 и др.); В. Захарова — в романе «Семейные неприятности» (Ирк., 1983) она остро ставит проблему воспитания детей в городской семье, впервые в Ир­кутске затрагивает проблему наркомании; А. Латкин — для его произведений характерна слитность человека с северной природой («Осенний перевал». М., 1984; «Глиняные рисунки». Ирк., 1986).

В эти же годы приходят в прозу более старшие по воз­расту— М. Просекин, су­мевший правдиво описать жизнь в сибирских поселках и городках («Встречный пал». Ирк., 1982; «Старый друг». М., 1986); Н. Матханова — ус­пех автору принесла детская повесть «Чтобы в юрте го­рел огонь», сразу изданная в Москве (1981), другим ее вещам свойственна социаль­но-нравственная тематика («Взрослые игры». М., 1988); неспешно входит в литературу В. Нефедьев, обративший в по­вестях свой взгляд художника на Байкал («Посольская сто­рона». Ирк., 1987); привлекает читательское внимание рома­ном «Ингода» (Ирк., 1984) — о забайкальской деревне послереволюционных лет — Л. Щедрова. В коллективных сборниках в Иркутске и Мос­кве печатает свою повесть «У порога» (1987) И. Комлев — о трагедии, разыгравшейся в голодном военном тылу. От­дельные книги прозаика «Ко­выль» (Ирк., 1990) и др. поя­вятся уже в 90-е гг.

Валентина Семенова
ВМЕСТЕ С БУРЯМИ ВЕКА
Краткий обзор имён и книг к 75-летию
Иркутской писательской организации